Найдите Ребекку - Оуэн Дэмпси

В ночь перед свадьбой Ули собрал мальчишник. Александра осталась у Каролины, а остальные отправились с Ули и компанией его друзей в берлинскую ночь, чтобы провести «последний бурный кутеж», как называл это сам Ули. Его друзей, которым было по тридцать семь лет, казалось, больше интересовали разговоры о детях или свадьбе на следующий день, чем кутеж, — во всяком случае, сначала.

Кристофер ненадолго остался один, когда к нему подошел Ули.

— Ну как, хорошо проводишь время со стариками?

— Прекрасно, — заверил его Кристофер. Они чокнулись пивными бокалами. — Ему, похоже, тоже весело, — он показал на своего отца, сидящего в углу с двумя друзьями Ули.

— Рад видеть, что он наконец немного выпустил пар. — Ули наклонился поближе. — Что произошло в Лондоне? Вы мне так и не рассказали. Вы не нашли ее?

— Нет. Мы поехали через несколько недель после моего первого письма. Отец потерял с ней связь за несколько месяцев до этого. — Кристофер повернулся и поставил бокал с пивом на барную стойку позади себя. — Ее там не было. Мы пришли к ней домой. Ее кузина Мавис внезапно умерла за полгода до этого. Муж Мавис вернулся в Шотландию, не оставив нового адреса.

— А Ребекка?

— Никаких следов. Словно ее вообще никогда не существовало. Ее даже никто не знал.

Отец Кристофера не слышал их разговора и громко хохотал над какой-то шуткой.

— А он? — продолжил Ули. — У вас наладились отношения?

— Стало лучше. Понадобилось время. Он признал, что совершил ошибку и что ему не следовало прятать от меня письма.

— И попытался ее исправить. На это способны немногие мужчины.

— Да. Таких, как он, немного.

— Думаю, тебе пора забыть Ребекку Кассин.

— Да, я все время это себе твержу.

За ужином Кристофер сидел между отцом, который, похоже, искренне настроился хорошо провести время, и приятелем Ули Вернером, юристом из Дрездена.

— Ну, как вам Берлин? Роскошный мегаполис, правда?

Значок со свастикой на груди у Вернера говорил о его членстве в партии. Такие значки носили несколько мужчин из приятелей Ули.

— Невероятно, — согласился Кристофер. — Никогда не видел ничего подобного.

— Всего несколько лет назад он был совершенно другим. Пока к власти не пришли национал-социалисты, и еще маячила угроза большевиков. Ужасное было время. Рад, что ты этого не видел. И понимаю, почему отец вас отсюда увез.

— На Джерси было чудесно.

— Я говорил с твоим отцом — судя по его рассказам, это прекрасное место. Но ты не чувствуешь себя опьяненным бурлящей жизнью этого города?

— Чувствую, что опьянен, но чем — не пойму.

— Для немцев сейчас настало потрясающее время. Тебе нужно вернуться сюда и стать частью революции. Партия! Мы пытаемся изменить мир, работаем ради лучшего будущего. — Он поднял бокал пива и сделал большой глоток. — Вступать в партию вовсе не обязательно. Твой дядя говорит, что никогда не станет ее членом, но при этом он — образцовый патриот своей страны.

— Я знаю.

Но Вернер, похоже, его не слушал.

— Это настоящая революция, чудесная бескровная революция. Только посмотри на город: все снова в порядке, все аккуратно, и люди работают. Наконец можно снова гордиться, что ты немец.

Вернер посмотрел на него, ожидая какой-то реплики для продолжения разговора. Но Кристофер не хотел продолжать. Он хотел спросить, почему частью этого прекрасного общества не могут стать все, но не стал.

— Как думаешь, почему он это сделал? Что такого особенного в Каролине?

Вернер поднес к губам бокал пива.

— Думаю, рано или поздно просто приходит время, Кристофер. Сейчас ты молод, но однажды поймешь. Мы все женимся по разным причинам: кто-то из-за любви, кто-то из-за денег или власти, а кто-то просто не хочет быть забытым или брошенным. — Он предложил Кристоферу сигарету и закурил сам. — Но я встречался с Каролиной уже несколько раз. Она — чудесная девушка, и Ули с ней очень счастлив.

Ули тем временем допивал третью рюмку водки.

— А ты почему женился, Вернер?

— Еще поговорим об этом, мой друг. Еще поговорим.

Кристофер очнулся от мертвого сна без сновидений и сразу почувствовал ее рядом. Наступило утро после его двадцатого дня рождения. Он лежал на спине, а она на боку, от него отвернувшись. Он приподнял одеяло и увидел плавный изгиб спины — она подтянула ноги так высоко, что они почти касались локтей, которые сжала перед собой. Ее мягкие волосы беспорядочно рассыпались по плечам и казались золотыми на фоне светло-коричневой кожи. Он никогда не осознавал, какая она маленькая, какая хрупкая. Он протянул было руку, чтобы прикоснуться к ее волосам, но остановился. Отдернул руку обратно и безвольно опустил на живот. Она слегка дернула ногами, резко выдохнув, почти захрапев, а потом подтянула их обратно. Кристофер замер. Уйти он не мог, они были в его комнате, в квартире, которую они снимали с другом Томом. Он сел в кровати, главным образом из-за рефлекторного чувства стыда, и рядом заворочалась Сандрин. Она перевернулась к нему лицом и открыла глаза с благородным изяществом, которого он прежде не замечал.

— Доброе утро, — поздоровалась она.

— Доброе утро, — ответил он. Закашлял и отвернулся. Несколько долгих секунд они молчали. Он глянул из-за плеча на Сандрин, которая перевернулась на спину. Он хотел, чтобы кто-нибудь из них что-то сказал. Он вылез из кровати, совершенно голый, и обернулся полотенцем.

— Ты как? — наконец выдавил он.

— Хорошо, а ты? — Ее голос был равнодушен, почти бесстрастен. Мелкий ливень лизал окна снаружи, размывая вид.

— Тоже хорошо.

Кристофер натянул трусы и зачем-то взял расческу. Потом сразу положил ее обратно. В дверь постучали.

— Да? — спросил он.

— К тебе пришли. Твоя сестра, — сказал Том и закрыл за собой дверь.

— Моя сестра, Александра, хочет…

— Я слышала, — перебила Сандрин. — Я сейчас уйду, только дай мне минутку одеться.

— Давай я выйду и с ней поговорю. Я вернусь. Извини, пожалуйста.

Она прижала колени к груди, натянула до подбородка одеяло и провела руками по бокам Кристофера. Он надел брюки и сел на кровать. Протянул руку к ее лицу. Было приятно. Она прильнула к его ладони теплой, гладкой щекой.

— Сандрин, прости. Возможно, прошлая ночь была ошибкой. Я просто пока не могу сказать.

В дверь снова постучали, на этот раз громче.

— Она говорит, это важно.

Он убрал руку и показал в сторону двери.

— Сейчас, только узнаю, в чем дело. Я вернусь.