Вдребезги: GREEN DAY, THE OFFSPRING, BAD RELIGION, NOFX и панк-волна 90-х - Иэн Уинвуд

Лоуренс Ливермор осознал, что по горло сыт теократией. Последней каплей была рукописная записка от Председателя Типа, которую он обнаружил на двери кабинета: «Ванную наверху и раковину нужно помыть. Позаботься об этом». В тот момент, когда он стоял на коленях с мочалкой в руке, Ливермор достиг просветления: хуже этого быть уже не может.

Для панков из Залива и их собратьев из Южной Калифорнии это было непростое времечко. Но пока группы Лос-Анджелеса, у которых хватало таланта только на один альбом с хорошими идеями, превращались в метал-группы без каких-либо идей, музыканты в северной части прощупывали границы дозволенного. При поддержке Джелло Биафра из Dead Kennedys, а также мудрости и непрекращающегося разглагольствования Maximumrocknroll идеологический шаблон жанра теперь был выгравирован, будто на скрижалях из библейской истории. Но пока проповеди Биафры и MRR были сосредоточены в Сан-Франциско, паства собиралась в Восточном заливе.

Жители Окленда и Беркли издавна считали, что «Град у залива» смотрит на них свысока. Семь квадратных миль Сан-Франциско были землей обетованной для законодателей мод Северной Калифорнии. Именно здесь легендарный бейсболист Джо Ди Маджио женился на не менее легендарной Мэрилин Монро. Перекресток улиц Хейт и Эшбери в районе Аппер-Хейт стал эпицентром движения хиппи. Здесь находится книжный магазин «Огни города», в котором битник Аллен Гинзберг прочитал свою величественно противоречивую и невероятно культовую поэму «Вой». Там был стадион «Кендлстик-парк», на котором в 1966 году The Beatles дали свой последний концерт и на котором Giants и 49ers показывали высший пилотаж бейсбола и американского футбола соответственно.

В середине 1980-х Восточному заливу нечего было ответить на это великолепие. В Беркли находится прекрасный Калифорнийский университет, а Окленд может похвастаться успехами своей бейсбольной команды «Окленд Атлетикс». Но даже с учетом отличных выступлений на городском стадионе (который больше смахивал на муниципальную автостоянку), по сравнению с гламуром на другом конце Моста между Сан-Франциско и Оклендом, это место оставалось неприглядной кляксой на ландшафте.

Принимая во внимание, что Лоуренс Ливермор отыграл концерты в депрессивном Детройте и Спай-Роке, удивляет не сам его переезд в Ист-Бэй, а тот факт, что это заняло у него так много времени. Когда чаша весов стала перевешиваться в пользу города, к Ливермору обратился Дэйв Диктор – фронтмен пофигистической хардкор-группы MDC, которая в то время была самой большой рыбой в маленьком панк-пруду Залива. У Диктора было предложение, которое сыграло бы на руку обоим мужчинам. Чтобы сохранить крышу над головой, певцу нужно было в кратчайшие сроки найти как минимум двух людей и уговорить их переехать в дом, в котором он жил. Звучит слишком хорошо, не правда ли? Так и было. «Домом» Диктор считал квартиру с двумя спальнями; когда он сказал «квартира с двумя спальнями», он имел в виду квартиру с двумя комнатами, которые затем разделили на четыре. Это жилище прозвали «Конурой».

«Все бежали оттуда, словно крысы с тонущего корабля, и на то были причины, – вспоминает Ливермор. – Как мне самому удалось понять, с Дэйвом было трудно ужиться. Но я отчаянно нуждался в месте, где можно было перекантоваться, как и два моих друга, поэтому мы сразу переехали. Тогда я еще жил в горах. Но когда в районе Залива началась движуха, я хотел иметь там базу. Так что за двести долларов в месяц я смог снять комнату… но там царил тотальный хаос».

Чего Лоуренс Ливермор не умел, так это сидеть сложа руки. Переехав в город, он поступил в колледж. Кроме того, он продолжал издавать газету, в то время как его группа The Lookout пустила корни в плодородной почве Восточного залива, а не в бесплодной земле округа Мендосино. Именно по этой причине «Конура» занимает важное место в этой истории – здесь Тре Кул делал свои первые шаги в большом городе. Парню было тринадцать лет.

«У Тре сохранились воспоминания, как он тусовался там еще подростком, когда The Lookouts давали свои первые концерты в районе Залива, – говорит Ливермор. – Он познакомился с Дэйвом Диктором, и тот произвел на него огромное впечатление, как и на большинство тринадцатилетних подростков. В те времена мы играли на небольшой милой сцене, но на самом деле то были последние угасающие угли панка в Сан-Франциско».

Поскольку Тре Кул был еще слишком юн, чтобы водить машину, барабанщик проводил вечера в «Конуре». «Мне не нужны были наркотики, потому что я кайфовал от людей», – сказал он автору в 2004 году. С этого плацдарма он покорил первые концертные площадки в районе Залива и его окрестностях. Когда MDC были на гастролях, он спал в постели Дэйва Диктора.

«Это было здорово, но он никогда не менял простыни», – вспоминает барабанщик.

Каждому жанру музыки нужна своя главная сцена, и район Залива вот-вот должен был обзавестись ей. В городских центрах Северной Калифорнии было множество клубов, в которых могли выступать панк-группы. Речь идет о таких местечках, как Mabuhay Gardens, Ruthie’s Inn и The Stone. Но для этих заведений музыка была на втором месте. Прежде всего там продавали алкоголь. Там были возрастные ограничения. Там были владельцы, которые, как известно, нервничали из-за того, что посетители концерта могут сравнять с землей их имущество.

«Фонд альтернативной музыки» (под этим названием никому не известный), или 924 Gilman Street (как его иногда называют), или Gilman (как его называют все), открылся в канун нового, 1986 года. Сегодня ведутся споры о том, кому принадлежала идея открытия первого панк-клуба в Заливе, но Тим Йоханнон, несомненно, сыграл ключевую роль в создании этой творческой, открытой для всех площадки. Нетерпимость – вот единственное, что было под строжайшим запретом. В 1986 году у журнала Maximumrocknroll была припасена приличная заначка на черный день. Вероятно, эти деньги сохранили на случай, если анархия все-таки захлестнет улицы Соединенных Штатов. В противном случае их вполне можно было пустить на панк-клуб.

«По сути, Gilman Street – это маленькая черная дыра, – вспоминает Вероника Ирвин, студентка Калифорнийского университета в Беркли и одна из новоявленных волонтеров клуба. Как и любой другой человек, подписавшийся на общественные работы, она занималась этим бесплатно. – Снаружи нет никаких указателей, которые бы сообщали, что это такое. На самом деле, когда я впервые приехала туда, в голове промелькнула мысль: “Где я, черт возьми?” Снаружи это просто кирпичное здание. Есть вывеска с надписью “Консервный цех”, поэтому очевидно, что изначально это место не задумывалось как концертная площадка. Итак, вы входите внутрь, и там все черным-черно от граффити 80-х годов: от маленьких подписей до огромных фресок, некоторые из которых красивые, а некоторые наводят ужас. Там есть огромное изображение беременной женщины с зародышем, которое пугает меня до чертиков. Деревянный потолок с кучей лестниц, почти как пожарное крыло. Все выглядит не очень надежным. С одной стороны несколько уборных без разделения по половому признаку, и в этом вопросе руководство непреклонно. А в дальнем углу стоит небольшая сцена, которую, как я полагаю, кто-то построил, когда клуб открылся. Но в целом это место выглядит так, словно оно никогда не предназначалось для проведения таких мероприятий. Голые стены, да и только».