Скажи миру – «нет!» - Олег Верещагин

– Татьяна говорила, что ты очень хороший фехтовальщик…

«Спасибо, Тань, – подумал я, бросая на нее, возившуюся со своими вещами, многообещающий взгляд (Танюшка сделала вид, что ее тут не стояло). – Данное предложение при первом знакомстве начинает становиться доброй традицией…» Очевидно, мое молчание показалось Хайме ободряющим, и он продолжил куда более бодро:

– Мне здесь еще драться не приходилось. Может быть, ты не откажешься со мной пофехтовать?

– Какое у тебя оружие? – без околичностей спросил я. Хайме показал дагу (такую же, как моя) и длинную шпагу. – Ну что ж, неплохо. Пошли…

…Хайме оказался до сумасшествия быстр и ловок. Кроме того, он одинаково хорошо владел левой и правой рукой – я просто не мог поверить, что передо мною мальчишка, ни разу не вступавший в настоящий бой. Спортивное фехтование тут почти не помогало, а левой рукой испанец владел лучше, чем я. Хайме пружинисто танцевал на широко расставленных ногах, отражая мои удары и отвечая молниеносными контратаками на всех уровнях. Оба его клинка казались атакующими змеями.

Странно и смешно, но мальчишка, пробывший здесь неделю, оказался самым опасным изо всех соперников, встреченных мною за два года нашей «эпопеи»! Во всех схватках я брал быстротой реакции и умением изобретать неожиданные вещи. Но Хайме словно предугадывал все мои движения. Руки у мальчишка казались отлитыми из железа, иначе не скажешь.

И все-таки последние два года он жил в городе и не проходил во время охоты по двадцать пять километров с грузом. Его подвела усталость – на черт-те какой минуте, когда с меня уже лил ручьями пот, но подвела. Он не успел поднять клинок шпаги – и я остановил острие палаша в сантиметре от его горла.

Хайме опустил оружие. Он тоже тяжело дышал. И выглядел изумленным.

– И тут много таких, как ты? – спросил он.

– Он один такой! – гордо сказала Танюшка, уже оказавшаяся возле меня.

– Я уже два года подряд побеждаю на юношеских турнирах Испании, – сказал Хайме, прогибая в руках клинок своей шпаги. – И я не думал, что может найтись ровесник, способный одержать надо мною победу.

– Ну, таких, как я, я правда не встречал, – скромно ответил я. – Нет, если серьезно: за два года я не проиграл ни одного поединка, так что не расстраивайся. Ты и правда великолепный боец.

– У нас есть плот, мы с него рыбу ловим. – Хайме вбросил шпагу в ножны, прихлопнул ее рукоять сверху сильным ударом ладони. – Мы переправим вас через Гвадалквивир… если вы все-таки не надумаете остаться с нами. Мы были бы рады. Честное слово.

* * *

– Скала.

Я опустил руки, сложенные «домиком» над бровями, и оглянулся на Танюшку. Мы стояли на выжженной солнцем равнине, покрытой ломаными линиями низких серых кустиков. Горячий ветер гнал между них столбы пыли. Они натыкались на кусты, рассыпались тонкой завесой, чтобы вновь возродиться опять в другом месте.

А впереди, километрах в тридцати, начинался подъем. Он длился и длился в небо, чем-то напоминая скалу из того моего сна, где я разговаривал с королем Арагорном (только под этой скалой будет все-таки море, а не лес…). И там, в небе, она обрывалась.

– Олег, – позвала меня Танюшка. Я смотрел на нее. – Олег, что мы будем делать дальше? Я не спрашивала, но теперь спрошу.

– Тань, – тихо сказал я и посмотрел на свои босые ноги, утопающие в теплой пыли, – я пока не знаю. Мы решим на месте, хорошо? На месте… и вместе.

– Решай один, – коротко сказала Танюшка. – Я просто с тобой.

– Ну если просто со мной, то пошли, – вздохнул я. – Дойдем до вечера?

Танюшка поставила ногу на носок и сделала fouetté:

– Дойдем…

…Людей увидела Танюшка. Издалека я еще не замечал их, утомившись однообразно-серым жарким пейзажем, – а Танька напряглась и тихо сказала:

– Смотри, люди… или урса.

Я остановился:

– Где?

– Смотри левее вон тех кустов и дальше.

По равнине навстречу нам ползли несколько точек. На таком расстоянии я бы не взялся не то что урса от белого отличить, но и всадника от пешего или велосипедиста. Больше того, я не был даже уверен, что это люди, а не, скажем, быки.

– Тань, – неуверенно начал я, – а это точно люди? Я что-то…

– Пять человек, – уверенно сказала она, движением плеча сбрасывая в руку аркебузу и взводя ее. – Как думаешь, это ребята Лаури?

– Не знаю, – коротко ответил я. – Километра два еще. Минут двадцать у нас есть, если будем стоять на месте. Десять – если пойдем.

Больше мы ничего не говорили. Только молча обулись и влезли в куртки, а я, подумав, надел бригантину и крагу. Танюшка поправила мне на голове повязку, и мы зашагали навстречу приближающимся людям.

Или урса…

…Впрочем, через пять минут стало ясно, что это пятеро белых. Они шли нам навстречу (точно нам!), словно охватывая полукольцом. Без угрозы, но с оружием в руках. Явственно-лениво.

Это шли хозяева здешних мест.

– Лаури, – буркнул я, выпуская рукоять палаша. – Его люди.

– И он сам. – Танюшка явно повеселела, вхолостую щелкнула тетивой, так и не закатив в ствол пулю. – Вон, в середине…

Через минуту и я узнал ярла. Он, кажется, узнал меня раньше, потому что бросил несколько слов своим и ускорил шаг, отрываясь от них и на ходу вскидывая руку. Я тоже заспешил, видя уже, что Лаури широко улыбается, и через несколько секунд мы положили руки на плечи друг другу.

– Ты жив! – радостно сказал англичанин. – Ты жив! Я думал, ты погиб на Крите вместе с Жоэ! Татьяна! – Он поднес ее руку к губам. Подошедшие мальчишки улыбались; нет – трое мальчишек и девчонка с густющей каштановой гривой, пониже остальных. Конечно, все с оружием.

– Я очень рад тебя видеть. – Я стиснул его плечо. – Очень рад.

– А где остальные?! – Он осмотрел долину, словно надеясь увидеть мой отряд в засаде за кустами. – Неужели погибли?!

– Многие – да. – Я скрипнул зубами, перевел дух. – Но далеко не все. Просто случилась масса вещей… Лаури, ты не будешь против, если мы с Танюшкой…

– О чем разговор?! – сразу и искренне ответил он. – Пошли на Скалу, к вечеру доберемся!

* * *

Вы не замечали, что во всех катаклизмах – бурях, дождях, снегопадах – есть что-то приятное, когда ты сидишь в надежно защищенном жилище? Я лично чувствую именно так.

Буря сотрясала Скалу. Она ревела и выла в ближних к выходам коридорах, но дальше рассеивалась – и уже бессильно утыкалась в главные ворота. Где-то далеко внизу ухало и гремело море.

Я уже с четверть часа бродил по пустым коридорам от одного редко горящего факела к другому. Все спали. Ну еще бы, уже далеко за полночь, никто не станет шляться просто так. Я, правда, заглянул в караулку, но смена спала, а дежурного не было вообще.