Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - Борис Кипнис

Как раз посередине между прусским и австрийским награждением 1 января 1795 г. последовал указ императрицы Правительствующему сенату с повелением «заготовить к подписанию нашему похвальную грамоту с изображением заслуг его» [1518] во время польской кампании.

Конец зимы 1795 г. принес нашему герою исполнение давнего желания: для Наташи нашелся жених. Им стал старший брат фаворита граф Николай Зубов. Ему шел 33-й год, через шесть лет судьба сделает его тем, кто первым нанесет удар по голове императору Павлу I в роковую ночь переворота с 11 на 12 марта 1801 г. Современники либо молчат о нем, либо характеризуют отрицательно. Однако за него высказалась сама государыня, ее вмешательство в домашние дела Суворова засвидетельствовано письмом фаворита фельдмаршалу, судя по всему, относящимся к поздней осени 1794 г.:

Это был пробный, но весомый шар. Суворов все понял и спорить не стал, что видно из последней фразы поздравительного письма де Рибасу, отправленного из Варшавы 16 января 1795 г.:

Увы, даже великие люди имеют слабости, полководец явно так и не сумел пока что раскусить фаворита и его братьев. Но почему же обе стороны столь радостно устремились к этому брачному союзу?

Суворов нуждался в родстве с фаворитом, надеясь, что таким образом он раз и навсегда вырвет отравленное «оружие» из рук своих недоброжелателей: графов Салтыковых и князя Репнина. Он надеялся, что это сделает его ближе к трону и ему будет легче получить новое назначение, если у императрицы возникнут очередные военные планы. Дело было не в безмерности честолюбия или воинственности характера. Нет, причины здесь были совсем иного рода: он чувствовал, что годы берут свое, что здоровье изнашивается и время утекает безвозвратно. Он не столько страшился смерти: она неизбежна, сколько дух его возмущался перед перспективой старческих немочей и дряхлости (пример Румянцева был перед глазами). Поэтому он ясно отдавал себе отчет в том, что только военная практика возвращает ему силы и, что самое главное, не дает угаснуть душе под беспощадными ударами старости. Инстинктивно чувствовал он смертоносность для себя мирной жизни и потому постоянно думал о новых военных походах. Он хотел еще жить.

В чем же был интерес для братьев Зубовых? Они тоже думали о будущем, но совсем иначе. Они ясно видели, что государыня стареет, и мысль, что станет с ними за приближающейся роковой чертой, не давала им покоя. Думала об этом и Екатерина II, хотя и не ждала, что конец наступит так скоро. Однако же она все понимала и хотела обеспечить будущее своего последнего любимца. Ее слабостью был он, молодой мужчина, которого она себе «придумала» и не желала видеть его подлинной сущности. Судя по всему, она хотела передать престол старшему внуку князю Александру, минуя опасного для всех и для самого себя, а значит, и для будущего России сына Павла Петровича. Поэтому она и женила великого князя так рано, чтобы он считался совершеннолетним, поэтому-то она хотела, чтобы при нем хотя бы в первые годы рядом оставался Платон Зубов, которого она в своем ослеплении считала уже почти приготовленным к сложной науке управления империей. А чтобы переход власти и ее упрочение в руках Александра и Зубова были осуществлены беспрепятственно, второй должен иметь возможность опираться на военную силу. Раз так, то кто, как не первейший воин России, должен помочь в этом из-за родства с любезными ей братьями? В силу преданности своей государыне.

Увы, Суворов был ослеплен блеском, могуществом и любезностью императрицы. Многолетняя привычка слепо восхищаться ее величием и милостями сыграла с ним теперь злую шутку. Он вторгался в ту область, где неудача и поражение были ему предначертаны.

Но, к счастью, человеку не дано знать будущего, да и пока что все развивалось просто великолепно. Морозным днем 8 февраля 1795 г. государыня со свитой, в которой была и Наталья Суворова, отправилась кататься. После этого придворное общество во главе с Екатериной II прибыло в Таврический дворец, и здесь состоялось обручение Наташи и Н. А. Зубова[1523]. Через два дня Наташа участвовала в поездке императрицы в Чесменский дворец [1524]. Фельдмаршал был доволен и в письме от 6 марта Д. И. Хвостову писал:

Абзацем ниже он изложил свой взгляд на приданое дочери:

Как видим, он отдает за дочерью солидный куш, около половины своего состояния, и даже готов, если этого пожелают новые родственники, купить еще, а так как Суворов был скуповат, то такой жест говорит, как сильно любит он дочь и желает ей счастья в браке. Однако, дорогой читатель, обратите внимание, что полководец категорически отказывается для этой цели просить у подножия престола новых деревень. Честь не позволяет и гордость не велит.

В тот же день пишет он из Варшавы письмо к будущему зятю, пишет ласково и дружелюбно: