Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

Йохансен отказался подчиниться и потребовал предоставить письменный приказ. За ужином Амундсен огласил его. «Я считаю наиболее правильным, – написал он, – ради блага экспедиции отстранить Вас от путешествия на Южный полюс».

В течение вечера Амундсен вызывал своих спутников одного за другим в кухню, где с условием сохранения тайны просил подтверждения лояльности – и получал его.

Йохансена демонстративно исключили из этого процесса. Он по-прежнему отказывался идти к Земле Эдуарда VII, по крайней мере, под командованием Преструда. Это стало для него огромным разочарованием, и он высказал свои претензии в формальном письменном ответе Амундсену:

Когда руководитель экспедиции решает отдать меня под начало человека младшего, который занимается такой работой впервые, очевидно, что для меня, проведшего во льдах часть своей жизни, это должно быть унизительно.

Но экспедиция под командованием Преструда была не только наказанием для Йохансена – она планировалась как своеобразная страховка от поражения. На Земле Эдуарда VII еще никто не был. Окажись норвежцы там первыми – им будет с чем вернуться на родину в случае неудачи с покорением полюса. Фальстарт повысил шансы провала.

Амундсен подошел ко мне и спросил, захочу ли я пойти с Преструдом [вспоминал Стубберуд]. «Будь у меня выбор, – сказал я, – естественно, я хотел бы принять участие в путешествии к Южному полюсу, но у меня нет альтернативы: я обязан выполнить приказ капитана»… Тогда он пожал мне руку и поблагодарил меня.

Преструд отказался от полюса без особых сожалений: он понял, что не готов к нему. В итоге Йохансен подчинился приказу и согласился идти с ним. Но было слишком поздно. Амундсен не простил нелояльности. Он перестал разговаривать с Йохансеном, за исключением разве что тех случаев, когда просил передать ему соль.

Он относился ко мне так, словно я был в экспедиции посторонним [писал Йохансен]. Он был смертельно обижен, потому что потерпел поражение как лидер – он, кто всю зиму так много говорил о том, что не понимает, как в Антарктике выживают английские экспедиции, если у них настолько плохой моральный климат. Но он и сам – не тот человек, которого лично я поставил бы возглавлять экспедицию вроде этой.

Между тем Амундсен в своем дневнике защищает собственные решения.

Многие критиковали наш преждевременный выход [пишет он]. Что ж, легко делать это задним числом, [но] сидеть и ничего не делать – это всегда было не по мне, поэтому критикуйте меня, сколько хотите. За исключением [нескольких] обмороженных пяток и собак, наше небольшое путешествие не принесло нам никакого вреда. Оно стало хорошей проверкой. Кроме того, мы все отвезли на отметку 80°.

Было бы слишком заявить, что Амундсен намеренно провел эту пробную поездку, но везение и неосознанный драйв привели к нужному результату. Неизбежный разрыв с Йохансеном был спровоцирован прежде, чем оказалось бы слишком поздно. Одной из величайших удач Амундсена стало то, что это случилось во Фрамхейме, а не по дороге к полюсу. Все получилось как нельзя лучше, на что сложно было рассчитывать даже при намеренном планировании такой ситуации.

Неудача выявила и ряд технических недостатков. Хуже всего дело обстояло с ботинками. Они были по-прежнему слишком тесными, что вызывало обморожение ног. Их пришлось переделывать в четвертый раз.

Возможно, самым важным результатом этого похода стало сокращение полярной партии до пяти человек, в то время как склады рассчитывали на восемь, то есть запас прочности увеличился почти вдвое. В целом опыт оказался положительным. Но ценой этого, как отметил Амундсен, «стал печальный конец нашего единства».

Верными сторонниками Амундсена были Вистинг и Хелмер Ханссен, тихие, простые, преданные люди, не доверявшие Йохансену. Далее, на следующем уровне лояльности, находились Хассель, Бьяаланд и Стубберуд. Их нельзя было назвать восторженными поклонниками Амундсена, начисто лишенными критического отношения к своему лидеру, но они принимали его власть, одновременно (за исключением Хасселя) немного симпатизируя Йохансену. Оставались потрясенный случившимся Преструд и одинокий Йохансен – уже не дерзкий бунтарь, а печальный, полный раскаяния, меланхоличный, сломленный человек, сделавший так много для экспедиции – воистину трагическая фигура.

Сейчас во Фрамхейме уныло и безжизненно [писал он]. Печаль висит в воздухе, тем не менее нам приходится жить бок о бок, днем и ночью. Мы не можем занять свое место или встать с него, не столкнувшись друг с другом.

В атмосфере этого гнетущего раскола Линдстрам пытался стать миротворцем, правда, без особого успеха.

Шеф в подавленном настроении [записал Бьяаланд 6 октября]. Но в этом нет моей вины. За это он может сказать спасибо своей страсти к путешествиям. В любом случае я думаю о полюсе столько же, сколько и он. Бог знает, окажусь ли я там когда-нибудь.

Скотт – или, скорее, его мотосани – продолжали мучить их. Обитатели Фрамхейма боялись неудачи. Эта мысль не давала Амундсену покоя, все разговоры были только о шансах на победу.

Амундсен не собирался выходить прежде, чем вылечит все обмороженные пятки. Стубберуду, Хасселю, Хелмеру Ханссену и Преструду прописали постельный режим в течение десяти дней. Из-за боли им было трудно спокойно лежать по ночам. Амундсен, обычно самый доброжелательный из соседей, теперь достаточно резко просил их не слишком ворочаться.

Сам он, несмотря на то что бросил изучение медицины (или благодаря этому?), любил выступать в роли доктора. Однажды Хелмер Ханссен, сверившись с медицинской энциклопедией, обратил его внимание на то, что указанный там рецепт отличается от предписанного Амундсеном. Тот ответил, что не стоит уделять так много внимания данной книге, лучше по-играть в карты или почитать роман.

Так прошло время. За пределами дома собаки залечили свои обмороженные, истекавшие кровью лапы, внутри пациенты тоже пошли на поправку.

Начался полярный день. Постепенно столбик термометра сдвинулся в сторону минус 20 °C. В начале октября появились буревестники. Близилась полярная весна. Амундсен решил стартовать 15 октября. К его удивлению, люди и собаки к этому моменту полностью восстановили свое здоровье, и, по словам Бьяаланда,

теперь мы снова готовы. Надеюсь, такого фиаско, как в прошлый раз, не случится… Если я вернусь из этого путешествия невредимым, то, должно быть, покончу с полярными исследованиями. Вряд ли они стоят того… а если останусь там, что ж, мои наилучшие пожелания друзьям и знакомым, землякам и соотечественникам.

Большую часть недели они сидели в полной готовности, пережидая штормовой ветер и туман. Наконец, 20 октября партия тронулась в путь.

Погода по-прежнему оставалась неблагоприятной. Было пасмурно, туманно, дул неприятный переменный ветер.

Они снова стартовали в пятницу – Линдстрам предрек еще одно преждевременное возвращение.

Печальный и подавленный Йохансен вышел на улицу и наблюдал, как Амундсен, Бьяаланд, Вистинг, Хассель и Хелмер Ханссен выстраивают собак и сани, а Преструд готовится фотографировать их на старте. С того памятного завтрака 17 сентября Амундсен почти не разговаривал с Йохансеном, но сейчас подошел к нему попрощаться; Йохансен в ответ пожелал ему удачи.