Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

Скотт собирался использовать четыре способа передвижения: пони, собак, людей и мотосани, причем вспомогательные партии должны были перемещаться челночным методом – вперед и назад, закладывая склады до последнего момента. Это создавало благоприятные условия для ошибок и путаницы. В конце сезона, когда особенно высока вероятность несчастных случаев, выслать помощь экспедиции было бы очень трудно. Но Скотта это не смущало. «Удивительно запутанная схема», – откровенно написал по этому поводу встревоженный Гран в своем дневнике. При этом он фактически повторил свое же пророчество, сделанное во время походов по закладке промежуточных складов. Недостатки плана были очевидны и другим – Симпсону, Дебенхему, Мирсу, Райту, Оутсу. Однако Скотт, последовательно демонстрируя свое упрямство и нетерпимость к критике, категорически не приветствовал честность, поэтому все предпочитали держать собственное мнение при себе. И в очередной раз приняв желаемое за действительное, довольный Скотт написал: «Моя схема, похоже, вызвала полное доверие: теперь остается сыграть в эту игру».

«Если бы мы только могли подождать и не стартовать раньше 1 ноября, – написал Хассель в своем дневнике 20 августа, – но, желая стать первым на полюсе, вряд ли имеешь какой-то выбор».

До выхода оставалось четыре дня. Всю последнюю неделю температура держалась ниже пятидесяти градусов мороза по Цельсию. Однажды столбик термометра упал до минус 57 °C, и Амундсен отметил

странное ощущение. Нос у меня забит – как всегда в сильный холод. Обычно лед образуется на волосках в ноздрях… но вчера замерзли сами ноздри.

В таких условиях, как отметил Йохансен,

санное путешествие обречено. Мы не можем трогаться, пока температура настолько низкая. Я согласен, что мы должны быть готовы во время предстоящего похода к довольно низким температурам, но уверен, что это ужасно для собак. Уже сейчас они ходят, очень осторожно переставляя ноги, и сворачиваются в клубок, пряча нос между лапами, чтобы сохранить тепло.

23 августа, вечером накануне выхода, сани подняли с помощью блоков и извлекли наружу сквозь отверстие в крыше. Каждые сани весили почти полтонны, из-за этого их невозможно было вытащить по петляющим коридорам обычным путем. Уже месяц они ждали своего часа под снегом, полностью загруженные поклажей: короба с крышками, словно чайные банки-переростки, стояли в ряд, по шесть в каждых санях, аккуратно привязанные и перетянутые кожаными ремнями.

Каждая упряжка состояла из двенадцати собак, обезумевших от предвкушения стремительного бега. Они страдали от неизрасходованной энергии после роскошно-ленивого зимнего отдыха. Сейчас им даже не нужен был идущий впереди лыжник. Рассыпавшись веером, они пустились в сумасшедший– галоп. Процессия из семи саней с возницами в меховых нарядах нетсиликов выглядела как кочевье эскимосов. По морскому льду они двинулась через Китовый залив к краю Барьера, где начиналась цепочка флажков, которыми была отмечена дорога на юг. Там готовые к старту сани оставили, а люди и собаки вернулись во Фрамхейм. «Наше путешествие началось, – записал Амундсен в дневнике, – да будет ему сопутствовать удача и да поможет нам Господь Всемогущий».

Начались длинные сумерки полярной весны, стало светло. Солнце появилось 24-го, правда, еще пока скрытое тяжелыми облаками. Но Фрамхейм оставался зажатым в тисках холодного фронта, начинать движение было нельзя.

Всех занимали мысли о Скотте. Возможно – кто знает, – для его пони еще тоже слишком холодно, и он тоже ждет. А может быть – чем черт не шутит! – в горах у пролива Макмёрдо теплее, и он уже в дороге.

Норвежцы были готовы к старту, но им оставалось только ждать, когда отступит мороз. Боялись за собак, ведь они дышат ртом, и воздух попадает прямо в легкие, которые не смогут выдерживать такой холод слишком долго. Люди жили в постоянной тревоге, нервы у всех были на пределе. Йохансен все время оставался мрачным и подавленным. Все его инстинкты, весь полярный опыт, все яркие воспоминания об арктической одиссее с Нансеном заставляли его противиться такому раннему старту.

Амундсен тоже не находил себе места, каждый день он переносил старт экспедиции еще на сутки-другие, но наступало следующее утро, столбик термометра оставался на минус пятидесяти, и им снова приходилось ждать. Температура поднялась до минус 26 °C 31 августа. Потепление сопровождалось сильным ветром в двадцать три узла и слепящей метелью. На следующий день Амундсен, вне себя от нетерпения, распорядился забирать собак, личное снаряжение и выдвигаться к саням, чтобы ждать старта уже там.

Каждый человек мог взять, помимо спального мешка, двадцать фунтов веса. К самым необходимым вещам относились: запасное белье, рукавицы, носки, войлочные чехлы для ботинок, эскимосские камикки (сапоги) из меха северного оленя для передвижения на лыжах, сеннеграсс, солнцезащитные очки, войлочная шляпа от яркого солнца, маска для лица от низких температур, карманное зеркальце, чтобы смотреть, не обморожено ли лицо (людям Скотта было приказано проверять друг друга), и… упряжь для перетаскивания саней людьми.

Последний предмет был страховкой на случай непредвиденных обстоятельств и стимулом добиться успеха в передвижении с собаками. Амундсен– воспринимал эту упряжь как наказание в случае возможной неудачи. Он считал, что люди лучше сосредоточатся на своей главной цели, если каждый день им на глаза будет попадаться этот предмет, который норвежцы считали пыточным инструментом, но никак не символом мужественности.

Температура держалась на отметке минус 42 °C. Все было готово. Весна приближалась, похоже, пора было выдвигаться.

Однажды во время экспедиции к Северо-Западному проходу Амундсен, которому нужно было принять четкое решение, отказался полагаться на разум и доверился судьбе в виде иголки компаса, которая и дала ответ. Теперь снова этот архетипический герой, человек действия, отказался принимать решение, боясь помешать судьбе.

Была пятница. Когда же им следовало выходить – на следующий день или в понедельник? Амундсен попросил проголосовать по данному вопросу, как обычно, тайным голосованием. «Довольно странно все это», – заметил Хассель. Результат был таким: четверо за субботу, четверо за понедельник. Амундсену пришлось бросать монету. Выпал понедельник.

Наступил долгожданный понедельник, а с ним буран, видимость упала до нуля, температура – до минус 46 °C. Йохансен радовался,

что мы сейчас в помещении, а не сидим где-то далеко на Барьере, будучи не в состоянии двигаться или вообще сбившись с пути в начале участка [с расщелинами] на 80 градусах. Начинать с такого хуже всего.

Снаряжение улучшали до последней минуты. Спринт через залив к месту старта выявил недостатки в собачьей упряжи, которые срочно нужно было исправить. Йохансен остроумно заметил, что

даже Шеф, который заявлял о готовности к старту на протяжении всего последнего месяца, настаивая на максимально раннем выходе и чрезвычайно беспокоясь о том, что англичане попадут на полюс раньше нас, переделывал что-то в своем нижнем анораке и другой меховой одежде в субботу и сегодня.