Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза - Элисон Уэйр

другая проблема со временем разрешится. Может быть, мы ждем от них слишком многого и нам следует настоять, чтобы они отложили завершение брака на год или около того.

– Это было бы мудро. Мы не хотим, чтобы Артур перенапрягал силы. Генрих, вы ведь поговорите с доктором Линакром не откладывая?

– Да, cariad. Не беспокойтесь.

Но когда Генрих заключил ее в объятия, она едва не заплакала, потому что знала: у них есть повод для беспокойства и ее супруг просто утешает себя, закрывая глаза на реальное положение дел; ему это необходимо.

Следующие дни прошли в круговерти турниров, всевозможных зрелищ и пиров. Генрих тратил деньги без счета.

Когда они с Елизаветой распивали на двоих кувшин вина перед началом вечерних развлечений, Генрих сказал ей, что поговорил с Артуром и велел ему отложить вступление в полноценную супружескую жизнь.

– Принц имел такой вид, будто у него гора свалилась с плеч, и мне стало жаль его. Он послушный мальчик, знает, что я возлагаю на него большие надежды, и стремится выполнить свой долг, но я сказал, что пока нужно позаботиться о его здоровье. С доктором Линакром я тоже проконсультировался. Он считает, что в прошлом году Артур подхватил лихорадку в Ладлоу и до сих пор не избавился от ее последствий. Но по его словам, со временем все пройдет.

– Вы поинтересовались, не может ли это быть чахотка? – Елизавета задержала дыхание, страшась ответа.

– Нет, в этом не было необходимости. Линакр знает, о чем говорит. – Генрих осушил свой кубок. – Пойдемте, моя дорогая, нам пора.

Елизавета взяла его за руку, но на сердце ее легла тяжесть: она опасалась, что Генрих не спросил про чахотку, так как сам опасался возможного ответа врача. Но когда ставки так высоки, Линакр не стал бы лгать, верно? Он не побоялся бы сказать правду Генриху.

Елизавета попыталась унять растревоженные мысли и направить ум на живые картины, устроенные в Белом холле. Три поставленные на колеса платформы поворачивали мужчины в костюмах золотых и серебряных львов: на одной был сооружен замок, изображавший Кастилию; на второй – корабль с переодетыми в матросов людьми и девочкой, представлявшей Кэтрин; а на третьей построили символическую Гору любви. На вершине замка появилась женщина в испанском платье – Кэтрин, а на башнях – дети из Королевской капеллы, целый хор. Два джентльмена, которых называли Надежда и Желание, сошли с корабля и стали ухаживать за инфантой в замке, но она отвергла их. В этот момент восемь рыцарей вырвались из Горы любви и штурмом взяли крепость, принудив инфанту и ее дам к сдаче, после чего женщинам пришлось выйти из замка и танцевать с победителями.

Когда смолкли аплодисменты, начались танцы, и Артур вывел на пол свою тетю Сесилию, они исполнили два басданса, после чего под чинные хлопки зрителей вернулись на помост. Затем Кэтрин и одна из ее дам, обе в испанских платьях, станцевали для всей компании и сели рядом с Елизаветой. Гарри сидел и ерзал, ему не терпелось тоже спуститься с помоста, и, как только Кэтрин заняла свое место, он схватил за руку сестру Маргарет и закружил ее по холлу, к вящему удовольствию всех собравшихся. Когда они раскланивались перед Елизаветой, гремели овации. Королева рассмеялась, потому что эта парочка снова заскакала по полу. Генрих расхохотался, Кэтрин тоже улыбалась, Артур же сидел с каменным лицом. Никогда еще контраст между братьями не был так очевиден.

– Почему бы вам с Кэтрин не присоединиться к ним? – предложила Елизавета.

– Я немного устал, миледи, – ответил Артур, и тон его намекал, что его усталость не имеет ничего общего с истощением сил, а прямо связана с вызывающим поведением брата. Но придворным оно нравилось. Они громко выражали одобрение, когда Гарри сбросил накидку на пол и продолжил танцевать в одном дублете.

– Что за мальчик! – улыбаясь, проговорил Генрих. – Хорошо, что я передумал делать его архиепископом Кентерберийским!

Празднества продолжались и продолжались. Елизавета начала уставать от них. В следующее воскресенье в Белом холле устроили роскошный обед, на котором Генрих усадил Кэтрин и ее дуэнью по правую руку от себя, Елизавета принимала леди Маргарет, своих сестер и других дам за столом, установленным в соседней спальне короля, а Артур сидел за отдельным столом со своей сестрой Маргарет и Гарри. После обеда Кэтрин вручала призы победителям турниров. Затем король и королева отвели гостей в Вестминстер-Холл, где все посмотрели короткий спектакль и живую картину, в которой лорды и леди исполняли танец в честь бракосочетания. Перед полуночью восемьдесят графов, баронов и рыцарей, выстроившись в процессию, принесли Генриху и Елизавете гипокрас и конфеты, а затем все разошлись по своим постелям.

Через неделю королевская семья и двор покинули Лондон на шестидесяти барках, которые доставили их в новый королевский дворец в Шине. Дворец восстал, как феникс, буквально из пепла и теперь назывался Ричмонд в честь графства и титула, который носил король до восшествия на престол. Елизавета и ее дамы кутались в меха, пока лодки скользили по реке под звуки труб, рожков, шалмеев, тамбуринов и флейт. Музыка разносилась над водой с судна, шедшего в череде других, выстроившихся в длинный караван. Все лодки были украшены и гордо несли на себе гербы и штандарты лорд-мэра и ливрейных компаний Сити. В Мортлейке вся компания сошла на берег, после чего на лошадях и в колесницах отправилась в Ричмонд.

На место прибыли поздно вечером. Все залюбовались дворцом, хотя при свете факелов можно было разглядеть только возвышавшийся над зданием отремонтированный донжон внушительных размеров да узорные украшения фасада, выходившего на реку. Ввысь возносилось множество турретов, куполов в форме перечниц и остроконечных башенок – пинаклей, – слышалось тихое поскрипывание флюгеров. Ричмонд воистину был раем на земле.

Генрих отвел Елизавету к огромному гейтхаусу, где был выбит королевский герб Тюдоров, который держали дракон Кадваладра и борзая Ричмонда. Они прошли под высокой входной аркой и оказались в Главном дворе, окруженном галереями с большими окнами, ромбовидные стекла которых поблескивали в свете факелов. Затем они вступили во внутренний двор, вымощенный мрамором, с прекрасным питьевым фонтаном посередине, украшенным скульптурами львов и драконов, охранявших побеги роз, из которых текла чистая, прозрачная вода.

Оказавшись на пороге огромного главного холла, Елизавета затаила дыхание при виде высокой деревянной кровли, декорированной подвесками и резными узлами, шпалерами со сценами разрушения Трои и массивными золочеными статуями английских королей в доспехах, среди которых выделялась фигура Генриха.

Казалось, не было такого места, где бы не красовались золотые эмблемы в виде тюдоровских роз