Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза - Элисон Уэйр

понимала, почему Генрих посадил в тюрьму лорда Уильяма, но не могла удержаться от возмущения, которое, Елизавета сама это понимала, было совершенно иррациональным. Обрушить на нее все это, когда она так переживала за Артура, казалось жестокостью. Но что еще мог сделать Генрих?

Сэр Джеймс Тирелл тоже теперь находился в Тауэре по обвинению в изменнической переписке с Саффолком. Какой глупец! Генрих не только утвердил его в должности коменданта Гина, но и даровал ему земли в Пале-де-Кале; сэр Джеймс жил там в полном комфорте целых шестнадцать лет. Почему он проявил такое безрассудство и решился на измену?

Генрих рассказал ей, как Тирелл отказался выполнить приказ и явиться в Англию. Наконец королю удалось заманить его домой под гарантии неприкосновенности, и Тирелл был арестован, как только сошел с корабля.

– Он отказывается говорить, – раздраженно произнес король. – Что ж, мы дадим ему время подумать, а потом окажем на него небольшое давление.

«Может быть, Тиреллу известно больше, чем мы предполагаем, – подумала Елизавета, – и не все это связано с Саффолком?»

Новости из Ладлоу приходили тревожные. Здоровье Артура давало поводы для беспокойства.

Письмо от доктора Линакра доставили в тот момент, когда Елизавета сама неважно себя чувствовала. В последнее время она испытывала уже ставшую привычной усталость, одышку и иногда приступы головокружения. Посмотрев на свое отражение в зеркале, она расстроилась, так как выглядела очень бледной. Руки у нее всегда были холодные. Размышляя об этом, Елизавета понимала, что с момента рождения Эдмунда не чувствовала себя здоровой. Она старалась не придавать особого значения своему недомоганию на фоне проблем, обуревавших Генриха, и не советовалась с врачами, убеждая себя, что симптомы слишком неясные, чтобы поднимать шум. Но, по правде говоря, она просто боялась услышать вердикт врачей.

А теперь, похоже, Артуру становилось хуже, если читать между строк. Боже милостивый, ей нужно как-то справиться с этим!

– Я должна поехать к нему, – сказала Елизавета, после того как Генрих показал ей письмо Линакра.

– Вы плохо себя чувствуете, Бесси. – Король выглядел встревоженным. – Путь туда долгий, а вы начинаете задыхаться от простой прогулки по саду. Отдохните пока, а там посмотрим. Артур в надежных руках. Линакр пишет, что в тех краях распространяется какая-то зараза и Артур, вероятно, подхватил ее. Я не могу рисковать, чтобы и вы тоже заболели.

– Это ведь не чума? – Елизавета втянула в себя воздух.

– Нет. Просто какая-то лихорадка гуляет в округе.

– Значит, болезнь Артура может быть несерьезной? – Елизавета ухватилась за эту надежду.

– Я молюсь об этом. Если бы существовала опасность, Линакр наверняка сказал бы нам.

Елизавета неотступно молила Бога спасти ее сына. Стоя на коленях в церкви, она повторяла все известные ей молитвы, взывая к Господу, чтобы Он услышал ее. Она заплатила двум священникам, пусть от ее имени совершат паломничество и сделают приношения в дюжине святых мест, в каждом прося заступничества Девы, покровительницы матерей, которая поймет ее отчаянный страх за здоровье сына. Артур поправится, твердила она себе.

А потом – слава Всевышнему! – пришла самая восхитительная новость. Артуру стало лучше. Он окреп достаточно, чтобы в Великий четверг омыть ноги пятнадцати беднякам – по одному за каждый год своей жизни. Елизавета тоже принимала участие в традиционных церемониях, проходивших при дворе: раздала деньги и отрезы ткани тридцати семи бедным женщинам, по одной за каждый год, что ей довелось провести на земле. Она мучительно переживала за своего мальчика. В Страстную пятницу она поехала в Гринвич, а в Пасхальное воскресенье – в Ричмонд и там после мессы сделала приношение на главном алтаре, ум ее при этом блуждал. Но она исполнилась благодарности. Артур поправлялся. Мир приходил в нормальное состояние.

Нуждаясь в отдыхе после эмоциональной перегрузки и мучаясь от постоянной усталости, которая отравляла ей жизнь, Елизавета отправилась на несколько дней в поместье Хэмптон-Корт на Темзе погостить у верного друга и камергера Генриха лорда Добене. Дом у него был солидный, расположенный посреди обширной усадьбы, где когда-то начали обрабатывать землю и развели две тысячи овец рыцари-госпитальеры, у которых Добене взял участок в аренду. Теперь усадебный дом превратился в модный особняк, вполне подходящий для приема королевских особ.

Елизавета наслаждалась щедрым гостеприимством Добене. Он был хороший человек, благоразумный, прямой и честный, его все любили. Но главное, ради чего королева приехала туда, – это мир и покой Хэмптон-Корта, хранившего в себе эхо монастырского прошлого. Для Елизаветы это место служило духовным убежищем. Кое-где тут сохранились монашеские кельи, и она попросила, чтобы ее разместили в одной из них, а не в приготовленной для нее роскошной спальне. Там и в церкви проводила она долгие часы в благоговейных раздумьях и молитвах о здоровье Артура.

Очевидно, молва о пребывании королевы в Хэмптон-Корте распространилась по округе, так как местные жители стали приходить, чтобы посмотреть на нее, рассказать о своих горестях или подарить ей что-нибудь. Одна бедная женщина дала Елизавете немного миндального масла, за что та была ей искренне благодарна, так как шел Великий пост[38] и животный жир употреблять было нельзя. Другие приносили цыплят, груши, яблоки, пудинги или пироги. Елизавета следила, чтобы никто не уходил от нее без приличного вознаграждения, которое часто было больше того, что она могла себе позволить. Но щедрость окупалась сторицей, так как люди осыпали ее благословениями.

Второго апреля, чувствуя себя намного лучше, Елизавета покинула Хэмптон-Корт и отправилась на барке в Гринвич.

Генрих тепло встретил ее.

– Надеюсь, вам стало лучше после отдыха, – сказал он, целуя жену.

– Определенно. – Она успокоилась и стала бодрее. Хэмптон-Корт оказал на нее благотворное действие. – Есть новости из Ладлоу?

– Нет, и я полагаю, что там все хорошо. Надеюсь, мы скоро услышим подтверждение этого.

Разумеется. Хватит переживать, нужно успокоиться. Разве она ничему не научилась за время своего отдохновения?

– А что нового слышно про Саффолка? – спросила Елизавета.

– Только то, что он теперь называет себя герцогом, – скривившись, сообщил ей Генрих.

– Это возмутительно! А Тирелл заговорил?

– Нет! Но скоро заговорит. На него окажут давление. А теперь, Бесси, забудьте об этом и пойдемте обедать. – Он протянул ей руку, и она взяла ее, радуясь, что они снова вместе. Жизнь хороша. Вдруг Елизавета исполнилась чувства благодарности.

Два дня спустя ее разбудила среди ночи одна из фрейлин:

– Мадам, король послал за вами.

– Что? – Елизавета с трудом очнулась от сна. – Сколько времени?

– Четыре часа, мадам.

Королева полностью пробудилась. Должно быть, дело очень срочное, раз Генрих вызывает ее в такой час. «Боже правый, только бы не Артур!»

Накинув ночной халат