Она чужая - Евгения Мэйз

Бобби ощутил некое восхищение этой женщиной, она не изменяет себе даже после «всего этого», ведет себя, как и прежде — вызывающе.

«Сейчас ей до красавицы, как мне до славы Rolling Stones, однако корона ее никуда не делась, все также сдавливает голову, мешая думать.»

— Решила поиграть в оскорбленную невинность? После того, как решила обчистить меня?

Минди недовольно поджала губы, да и ничего не ответила. Этот Бобби ей нравился больше прежнего, он не молчал, а отвечал, не терпел обиды и не проглатывал их, но признаваться ему в этом она не собиралась. Сегодня, они будут изображать страсть, а завтра она сделает вид, что воспользовалась им и все станет, как прежде на свои места. Незачем вызывать подозрения у людей, относиться к нему как-то по-другому и пусть попробует сказать ей что-то. Все его угрозы перестанут иметь хоть какую-то силу. Прав он в одном, они повязаны и еще как!

— Я буду кофе и может быть съем чего-нибудь, как только приведу себя в божеский вид.

Но кроме этого плана, назовем его план «В», есть у нее и свой план и она очень надеется на то, что он сработает, что не будут копы такими уж недотепами! Минди прошла мимо Бобби, споткнувшись об эти проклятые кроссовки, саданулась бедром о косяк, подхваченная уже заботливыми ручищами уголовника.

— Хоть бы прибрался в своем сарае! — выдохнула она ему в лицо, которое оказалось неожиданно близко, так что она поймала свое отражение в его темных глазах.

Она сняла куртку, бросив ее в кресло, оставшись в теплых джинсах и темной кофточке с неглубоким вырезом и длинными рукавами. Вещь немного просвечивала, дразня взгляд угадывающимся кружевом белья, как казалось Минди — это было очень сексуально и в тоже время невинно. Вещичка самая, что ни на есть обыденная, для повседневной носки. Собираясь к Брэду этим утром, она мало думала о тепле и удобстве, металась в выборе вещей, ей хотелось выглядеть и соблазнительно, и повседневно одновременно, но так чтобы он не заподозрил, что она старалась для него.

— Здесь был порядок, пока ты не появилась.

Проговорил он ей вслед, провожая ее взглядом. Он не забыл того, что увидел и понять бы сейчас, что же именно она задумала. Пока женщина пропадала в ванной, гремя в ней чем-то, Бобби все думал о Минди, размышляя над тем, что же именно могла придумать эта избалованная стерва. Ясно одно, для него, это не сулит ничего хорошего.

«Еще бы понять, что именно?!»

Старомодная кофеварка еще выплевывала кофе в высокую прозрачную кружку, Бобби несколько раз перекладывал деньги, сменил три места, попеременно оглядываясь на лестницу, сомневаясь в годности нового схрона. В последний момент, прислушиваясь к шуму воды и не прекращающемуся в ванной грохоту, он вдруг решился, осененный пришедшей на ум гениальной мыслью: Бобби разделил деньги на три неровные стопки.

Он еще накануне посчитал сколько в каждой пачке, поэтому быстро прикинул, что останется в доме, а что подстрахует его извне, побудет какое-то время в ее машине. Для этого пришлось повозиться — поискать некогда заброшенные им самим же ключи от автомобиля Минди. На его счастье Минди выбралась в город, взяв с собой не маленькую сумку, а с увесистым, внушительного вида черным кожаным прямоугольником от какого-то дизайнера, он покрутил его, недолго сомневаясь в своей задумке, да и убрал деньги, как можно тише закрыл дверь и вернулся в дом, забросив ключи на тоже место, где они были прежде.

Вторую часть Бобби положил на видное место, в старую жестяную коробку, где раньше хранились теткины сладости, которые Мэри попеременно таскала, устроившись в кресле за просмотром очередного вечернего шоу. Коробка теперь пустовала и оказалась создана для того, чтобы хранить в себе зеленые, хрустящие бумажки. Пусть это будет его личной заначкой.

И последнюю, он затолкал в старую теткину вазу, что пряталась на полке среди журналов, книг и бесчисленных фигурок кошек и собак. Он закрыл деньги старыми искусственными цветами, выцветшими от времени, на которых осел изрядный слой пыли, но стряхивать их не стал. Про эти деньги он вообще ничего не знает, не перебирал ничего после того, как вернулся из тюрьмы.

В случае чего, пусть копы поднапрягутся, поищут денежки, не стоит упрощать им жизнь.

«Но бред ведь! Я же видел, что она мертва! Еще можно было бы поверить в то, что она в больнице, в тяжелом состоянии, но уж никак ни в то, что она как ни в чем не бывало гостит в доме Пэйна.»

Бобби медлил. Рассказанное Минди никак не укладывалось в его голове, не сходилось с тем что он видел накануне. Она была мертва! Он ведь и пульс проверил!

«Эта стерва, что-то задумала, никак не иначе решила выйти сухой из воды. Чистенькой! Сука! Нахр*на он только связался с ней?! Как бы вновь не вляпаться! Э-э-э нет! Не выйдет!»

Он долго размышлял, что ему делать с украшениями, придумывая место для тайника. Это была его страховка, улика, что он действовал не один, а с подачи своей драгоценной сообщницы.

Минди спустилась вниз. Бобби хозяйничал на кухне, колдуя над сковородой, с аппетитно поджарившимися полосками бекона. Она уже пришла в себя, как могла поправила макияж, была даже мысль вымыть голову, но она отказалась от нее.

Все тело нещадно ныло, но да ничего все пройдет, через неделю максимум.

— Ну и сколько я по-твоему должна торчать здесь, любовничек? — она заложила пальцы в кармашки джинс, приподняв при этом плечи, стремясь наиболее выгодно преподнести себя. Не зря же она потратила столько времени этим утром, наряжаясь для Брэда.

Бобби отложил вилку в сторону, взглянув на внезапно расслабившуюся, проникшуюся к нему симпатией женщину, что расположилась рядом, взгляд сам собой упал ей на грудь, с дерзко выглядывающим из-под ворота кружевом белья.

— Как долго торчат здесь, все твои шлюшки?

Бобби встал напротив, зажав ее между собой и столешницей, она поддалась назад, и старая мебель заскрипела под обрушившимся на нее весом. Руки мужчины легли ей на бедра, погладив. Девушка брезгливо сморщилась, попытавшись убрать их, но уж больно нехотя, слабоват был этот протест, это не ввело его в заблуждение.

Он видел, что ей понравилось.

«Почему бы и нет? Нужно больше реалистичности! Тогда и прикопаться будет не к чему!»

— Можем не торчать, а проиграть эту легенду от начала и до конца.

Он стягивал с нее джинсы, мигом справившись с нехитрой застежкой, заправляя пальцы под тонкое кружево.

«Ох, не для меня она наряжалась сегодня!»

— С тобой? Не смеши меня!

Бобби продолжал гладить ее бедра, не выпуская из виду ее лицо, ну и грудь разумеется, что все же стала учащенно вздыматься.

— Что Минди, я недостаточно богат? Может быть недостаточно красив?

— Много ты понимаешь! Я люблю его вовсе не за это.

— Действительно немного, — он невесело усмехнулся, не прекращая своего занятия, усадил ее на столешницу, мигом сдвинув стоявшую на ней посуду в сторону, — когда я брал твою вину на себя, я любил тебя. Мне так казалось.