Жорж Санд, ее жизнь и произведения. Том 2 - Варвара Дмитриевна Комарова

еще, которое будет продолжать издание «Обозрения». Перне[421] уезжает в Ниццу и навсегда покидает эту галеру, куда он сунулся неизвестно зачем, ибо ничего хорошего там не сделал, и ничего такого, что отвечало бы его самохвальству. Мне кажется, я вовсе не жесток, судя таким образом. Сам Франсуа будет заменен в качестве главного редактора одним из его друзей, господином Гильо.[422] Я в восхищении, что Франсуа, наконец, успокоится. Как говорят, скромное существование «Обозрения» гарантировано, благодаря такой комбинации. Кроме того, та же компания, которая будет продолжать «Обозрение», предполагает издавать пролетарскую газету, еженедельный социалистический листок.

Вероятно, Франсуа с вами будет говорить обо всех этих проектах. Что касается того, что вам причитается с «Обозрения», то Франсуа сказал мне, что не полагает, чтобы этот счет превышал семь или восемьсот франков. И так как он сам по себе ранее вручил мне вексель на 750 фр., – каковой вексель я обязался, в случае необходимости, уплатить или возобновить, – то он согласился взять на себя уплату по этому векселю. Он выговорит такую же сумму при ликвидации компании Перне и Франсуа. Итак, запишите, что посредством уплаты векселя, сделанного мне Франсуа, вы получили через мои руки, из должного вам «Обозрением», сумму в 750 франков. Впрочем, Франсуа далеко не утверждает, чтобы ваш счет в точности не превышал этой суммы. Он попросит у Перне аккуратный расчет и пришлет его вам.

3) Я должен был заключить условие с каким-нибудь книгопродавцем на продолжение издания in 18° ваших произведений. Я полагаю, что предпочтительнее для вас условиться лишь об издании «Консуэло». Ибо, если я заключу такое условие (лучшее, во всяком случае, чем условие с Перротеном, за присылку копии с которого благодарю вас), то вы будете вправе впоследствии изменить его для «Жанны», для «По нонешним временам»[423] и для всех других произведений, которые должны еще родиться в вашем сердце и мозгу (да будет их число бесконечно!).

Ограничившись, значит, лишь условием для «Консуэло», я обратился, как и намеревался, к г. Мазгана, который очень честный человек, и род изданий которого вполне подходит к данному предприятию. Я передал ему ваше письмо, которым вы меня уполномочиваете на заключение условия, и попросил у него за ваше авторское право на 30% более того, что вам платит Перротен. Таким образом, вы имели бы право на 52 сантима вместо 40. Я ограничил двумя годами срок действия этого условия, так, чтобы при окончании вашего контракта с Перротеном, вы бы вступили в право пользования всеми своими произведениями, как всеми уступленными Перротену, так и «Консуэло».

Я жду ответа от Мазганы, который что-то очень медлит. Главное затруднение, которое его останавливает и мешает принять условие – это размеры этого произведения. Он говорит, что если бы дело шло о трех или четырех произведениях, составляющих в общем столько же, то он тотчас же решился бы.

Вы видите, дорогой друг, что до сих пор ничего не удалось мне, и те три спасительные доски, которые вы мне подали, чтобы сначала я ухватился за одну, потом за другую, потом за третью, все одинаково оставляют меня тонущим. Благодаря отказу Вейре я оказался, сознаюсь, в великом затруднении. Я приказал во время моего отсутствия продолжать делать новую отливную форму, скоро она будет готова, но рабочие торопят меня расплатиться с ними, или же дать им значительную часть вперед. Я должен уплатить по векселю, затем за... Что еще я скажу вам?.. Все приспособления несчастного изобретателя, который взялся за то, что дозволяется предпринимать лишь господам, господам капитала. Нужно, чтобы эти затруднения были очень срочны и очень велики для того, чтобы я предложил вам то, о чем я сейчас попрошу вас.

Франсуа сказал мне, что та побудительная причина, которую он подозревает у Вейре, не основательна, или даже, если предположить, что она основательна, то все-таки всегда легко получить через него (или, во всяком случае, через кого-либо другого) те деньги, о которых вы просили для меня, в виде личного вашего займа. Для этого было бы достаточно представить наш вексель, и тогда дело станет лишь за переговорами. Мне было неприятно употребить таким образом вашу подпись, как гарантию моей подписи, ибо вашу подпись хотелось бы видеть лишь под вашими творениями, а не под денежными обязательствами. Но я рассудил, что вам уже много раз приходилось учитывать векселя, выдаваемые вам вашими издателями, что вызывало вашу подпись на вексельных бланках, и, подавив мою слабость или то, что я в данном случае почитаю за таковую, я посылаю вам два векселя, выдаваемые на ваше имя, и которые вместе составляют ту сумму, которую вы просите у Вейре. Если вы полагаете, что мне вновь следует обратиться к Вейре, гарантируя себя таким образом, напишите мне, и решите это на основании его письма. Во всяком случае, я могу обратиться к другим. Если не удастся, то я разорву векселя, – и это будет лишь четвертой подгнившей доской.

Друг мой, я очень устал от вещей, и сказал бы охотно: и от людей. Моя ли это вина? Да, конечно, т. к. во мне тоже доля человеческой природы. Но еще более это вина людей, которые, по моему мнению, полны заблуждений, темноты и невежества. Видите, я опять готов говорить вам о моем взгляде на человеческую природу и о том, что я называю ее коренным бессилием или ее прирожденным грехом. Что поделаете! Нынче это мой конек – видеть все таким образом. Я старею и становлюсь болтливым. Вы скажете, может быть, что меня так заставляют говорить личные расчеты, столь же мне присущие, как «камни в пузыре» (игра слов: «c’est le calcul que j’ai dans la vessie»), как выражался Вольтер. Давай Бог, но все- таки надо обратиться и к первопричине. Причина всех тех зол, которые поражают лично каждого из нас – это эгоизм и слепота нашей несчастной природы. Когда хочешь сделать что-либо, что удалялось бы от проторенных дорог, по которым гуляет эгоизм, тотчас появляется клевета, которая жалит и терзает вас. Вы знаете, дорогой друг, какие побудительные причины привели меня к тем затруднениям, из которых вы стараетесь высвободить меня. Уверяю вас, – и я кое-что знаю об этом, – что есть люди, как говорят, умные и добрые, которые обрадовались бы, если бы я пал под гнетом этих затруднений.

До свиданья. Отвечайте мне (надо ли мне говорить вам, столь деятельной, что я стыжусь, когда думаю о своем бездействии). Скажите мне, что я должен