Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

наше сердце – это тоже «ритм». Конечно, в то время существовали и народные песни, но это «музыкой» (юэ) не называлось, и исполнялись первоначально такие песни, судя по всему, без музыкального сопровождения.

Итак, еще раз разберемся в том, что́ такое Жэнь, – то, без чего и ритуал – не ритуал, и музыка – не музыка. Если это действительно «человеколюбие», – в таком случае, какое отношение оно имеет к ритуалу, – так, чтобы совсем превратить этот древний обряд в ничто? Понятно, что такое предположение абсурдно. Рисунок иероглифа свидетельствует о том, что Жэнь – это состояние человека, предстоящего «духам верха». И каждому понятно, что такое предстояние возможно только в виде внутреннего, а не внешнего устремления человека.

Ритуал обретает силу только в том случае, если участвующий в нем человек не является обычным «зрителем спектакля», а внутренне входит в «мир духов», – предстоит тем из них, к кому обращена эта конкретная ритуальная служба и соучаствует с этими духами в общем действе. А значит, подлинный ритуал призван содействовать особо «интенсивному» углублению в себя, незримо открывая этот мир духов человеку и связывая воедино оба мира в благой потенции. Причем, это заявленное Конфуцием «правило Жэнь» в равной степени справедливо и для христианского богослужения. Без такого углубления в себя христианское богослужение превращается для христианина тоже «в ничто».

Мы только что сказали о «благой потенции», – именно благой, т. к. подлинный ритуал не может быть связан даже с малейшим проявлением зла, насилия или недовольства, особенно в сердце человека. Если есть зло – Дэ никогда не состоится. Подлинный ритуал Раннего Чжоу и высокие нравственные достоинства участников такого ритуала – это одно и то же. И именно по этой причине в Чжоу полностью исчезли человеческие жертвоприношения духам.

Суждение 3.4

3.4. Линь-фан спросил (вэнь) [у Конфуция] о корне (бэнь, т.ж. «основа», «фундамент») ритуала (Ли). Почтенный (цзы) сказал (юэ): «Огромной важности (да цзай) вопрос (вэнь)! Ли благоприятствует (юй, т.ж. «порождает», «содействует») пропорциональной (ци, т.ж. «правильный», «ровный», «воздержанный») [рангу знатности] расточительности (шэ, т.ж. «роскошный», «чрезмерный»). [Ли] отдает предпочтение (нин) умеренности (цзянь, т.ж. «экономия», «бережливость») в соблюдении траурного обряда (сан, т.ж. «траур», «похороны»). [Он] содействует (юй, т.ж. «благоприятствует») [проведению] его (ци) в должном порядке (и), [он] отдает предпочтение (нин) [внутренней] скорби (ци, т.ж. «горевать») [в противоположность внешнему соревнованию в роскоши]».

Понятно без слов, что суждение является живым откликом на какое-то недавно происшедшее событие, и следовательно, такую характеристику, данную ритуалу Конфуцием, было бы опрометчиво считать самой важной его чертой. Линь-фан – это обыватель из княжества Лу – того самого, в котором жил Конфуций. Такой вопрос постороннего человека свидетельствует о том, что Конфуций в глазах всех окружающих выглядел, в первую очередь, неким «проповедником ритуала», а не «Учителем просвещенности (Вэнь)» или «радетелем Дэ».

Почему так? Ведь мы уже сказали, что для самого Конфуция «ритуал вторичен». Действительно, и это тоже правда. Но, во-первых, в обществе к этому времени уже утвердилось представление о том, что Вэнь – это «образованность», «культура» или «письменность», а не какое-то мифическое «просветление сердца». А Дэ – это некое «благородство» или «добродетель», в том числе, аристократов, причем, в древности. И если бы Конфуций стал растолковывать свое понимание этих терминов «первому встречному», его бы просто сочли ненормальным. Важно уже само по себе то, что Конфуций снова ввел в оборот некоторые из этих древних терминов Чжоу (например, Жэнь), которые до этого, судя по всему, уже давно пребывали в забвении. И одно то, что Конфуций смог их «оживить», – в этом его огромная заслуга. Это первое. Второе то, что ни сам Конфуций, ни его окружение, включая большинство учеников, аристократами не были, а значит, подлинного ритуала не знали, исходя из своего статуса. Конфуций самоучкой освоил иероглифы, а затем стал изучать древние тексты и ритуал. И уже затем – «проповедовать» этот ритуал в своей среде. Он изучил этот предмет настолько тщательно, что стал считаться знатоком этого вопроса даже в среде аристократов, которые уже давно потеряли к ритуалу всякий живой интерес, воспринимая Ли в качестве обязательных «церемоний».

Нам уже известно, какие «танцы в 8 рядов» устраивали у себя эти «верхи общества». Но при этом всякому понятно, что приглашать и оплачивать работу 64-х профессиональных танцоров стоило почти в два раза дороже, чем, скажем, содержание положенных по рангу 36 (6×6) человек. Такая ложная погоня за престижем – так, чтобы похороны или свадьба были богаче, чем у соседа или у равного по служебной лестнице – приводило к обнищанию народа, т. к. уже в иной пропорции делилось то же самое создаваемое в стране богатство. И, во-вторых, это вело к забвению «вечных вопросов», т. к. мысли богатых были заняты подсчетами и развлечениями, а всех остальных – тем, чтобы хоть как-то накормить свою семью. Ритуал же четко ограничивал возможные расходы верхов на все жизненно необходимые потребности, включая устройство и величину дома, проведение жертвоприношений, похорон, наличие жен-наложниц, вид и количество носимой одежды, включая головной убор, количество колесниц и даже разрешенный вид мяса в ежедневном рационе. Вплоть до того, что строго предписывалось, из какого количества саркофагов («гробов»-матрешек) должен состоять гроб аристократа того или иного ранга знатности.

Но даже не это главное. Конфуций из собственного опыта знает, что правильный ритуал – например, при проведении похорон – заставляет человека обратить взор вглубь себя и, может быть впервые, задуматься о том, зачем живет на земле он сам, если все равно умрет? От скорби, которая заполняет человека при утрате близких, человек очень часто поворачивается внутренне в другую сторону и становится на путь, который, в конечном счете, ведет человека к состоянию Вэнь. Обращение внутреннего взора человека к покойнику – ушедшему «духу» – это и есть подлинное начало Жэнь Конфуция.

Конфуций знает, что любой человек умрет, и что жизнь на земле временна. Но если человек этого не видит – не хочет видеть, – а живет «весело и радостно», он обязательно придет к своей смерти «ни с чем». И какова будет его встреча с «предками»? Поэтому Конфуций не говорит о Дэ и Вэнь. Он знает, что если человек встанет на путь правильного исполнения ритуала, – эта «тропинка» обязательно приведет его к Дэ, – рано или поздно.

Если же говорить о «богатстве верхов», то Конфуцию понятно – так же как и всякому образованному и разумному человеку, – что в нищей семье (когда богатые грабят народ и забирают себе всё) человеку гораздо сложнее обратиться к духовным вопросам, т. к.