Домоводительство Господне. Том 1 - Якоб Лорбер

Асмаил более чем прав во всем сказанном! Ведь могущественная, обуревающая человека любовь, которая со сладостной непреодолимой силой влечет сердце вверх к вечному святому Отцу так, что никто из полностью охваченных ею больше не способен и не желает освобождаться от нее, разве не должна она — нет, нет, мне невозможно почувствовать и помыслить такое! — разве не должна эта всемогущая любовь в Самом Господе быть вечным законом, из которого, по которому и посредством которого Он все создает, упорядочивает и непрерывно сохраняет?!

3. И все же Асмаил столь убедительно говорил о том, что именно любовь есть наивысшая свобода, как в Боге, так и во всех Его детях!

4. Впрочем, в любом случае истинно и верно, что всякая жизнь обусловлена соответствующей степенью свободы, и что эта свобода всегда согласуется с любовью. Следовательно, там, где царит высшая Любовь, пребывает и высшая Жизнь и, таким образом, также и высшая Свобода!

5. Но как же тогда обстоит с установлением порядка, в силу которого каждое существо должно сохранять данную ему форму и не может изменить ее по своему свободному произволу? Так устроил все это Творец, наш святой Бог и Отец, — и это есть и пребудет истинным вовеки! Но разве то, что обуславливает неизменную форму всех существ и детей, не должно быть у Господа Им Самим установленным законом, который Он Сам вплоть до бесконечно малой мелочи должен соблюдать так долго, пока этим существам надлежит оставаться для Его бесконечной любви таковыми, каковыми Он им назначил быть из Своего вечного порядка?

6. Это закон! Кто же может оспаривать такое и утверждать, будто это не закон, но напротив — самая раскрепощенная и вольная свобода?

7. О Асмаил, Асмаил! Способен ли кто-нибудь постичь твою речь и сохранить жизнь?

8. О отцы, бедные отцы, вы избрали меня в учителя! И я был способен говорить благодаря непостижимой милости Господа, пока мог любить. Но речь Асмаила предельно ясно показала мне, что я вообще никогда ничего понимал из тех слов, предназначенных для меня и отцов, которые Любовь вдыхала в меня. Свободная, блаженная Любовь стала ныне двойственной. Она одновременно и высочайшая свобода, и непреложный и самый что ни на есть несокрушимый закон всех законов, который порождает всякую жизнь. В свободе я могу любить и жить, в законе же вынужден либо любить, — либо умереть вечной смертью! Как же могут ужиться под одной крышей и самая полная, вольная свобода, и никогда вовеки не подлежащий изменению закон?!

9. Кто теперь сможет с уверенностью сказать мне, свободой или законом является моя любовь? Поскольку я люблю и живу, она — свобода. Поскольку же любовь влечет и дарует неописуемое блаженство, она есть вечно правящий закон, в силу которого я, не могущий не любить по причине непреодолимого влечения к Богу в моем сердце, — мертв, да, вовеки мертв и неизбежно таковым пребуду!

10. О святой Отец, вот, лежу я сокрушенный речью Асмаила, и уже не смогу себе помочь! Если Ты не поможешь мне и отцам и не поднимешь нас снова, все мы потеряны навечно!

11. Только теперь я понимаю, что человек из самого себя совершенно ни на что не способен. И если Ты, о святой Отец, не будешь вести его постоянно, он, исполненный вечного уничтожения, перестанет существовать, будто его никогда и не было! О Отец! О любимый святой Отец, спаси нас от этой погибели, в которую нас всех ввергла поистине непостижимая речь Асмаила! Аминь».

12. Сиф же, придя в себя от величайшего изумления, вызванного речью Асмаила, поднялся и обратился с вопросом к отцу Адаму, говоря: «Послушай, возлюбленный отец, только что прозвучавшая речь Еноха ясно осветила стези многих моих заблуждений! Однако на этом пути я заснул в духе. Ты же пробудил меня от такого противоестественного сна, и это пошло мне на пользу, ибо ты благословил меня. Но что же теперь будет с нами?

13. Асмаил произнес речь, смысл которой вовеки непостижим для простых смертных! Если же земные люди не постигнут его всецело, тогда они подобны камням, исполненным смерти и тьмы.

14. Едва ли я осмелюсь спросить об этом Еноха! Но если у тебя все обстоит не так, как у меня, и эта речь тебе ясна, поведай мне все в точности, чтобы небо и земля не погибли от моего великого непонимания, прежде чем мы ступим на родную землю! Аминь».

15. Адам же взглянул на Сифа в полной растерянности, не зная, что он как отец должен ответить на это сыну для спасения своей чести. Поразмыслив немного, он смог сказать ему лишь, чтобы тот подождал до более подходящего времени, ибо сейчас, мол, ему, Адаму, необходимо обдумать нечто иное.

16. Енос же потормошил Иареда и не вставая сказал ему на ухо: «Послушай, Иаред, ты — мудрый учитель своего сына и, вероятно, наставлял его любить Бога в сердце, чтобы любовь к Богу была равна любви человека к человеку, и сильнее любви мужа к его жене и детям. Смотри, почему же сейчас, видя нашу полную растерянность, он нас оставил?

17. Мне кажется, что Асмаил полностью лишил его присутствия духа! Подойди к нему и скажи, чтобы он не покидал нас. Ибо ведь нам, его отцам, сейчас крайне необходимо, чтобы он своими благословенными устами вывел всех из этого величайшего замешательства. Иди и призови его к этому, если будет на то твоя воля! Аминь».

18. Иаред же почесал затылок и заметил: «Смотри, отец Енос, когда луч солнца жжет меня, я ухожу и прячусь в прохладной тени. И пусть тогда этот сильный луч хоть дыру в земле прожжет! Воистину, меня это мало заботит, ибо я нашел хорошую тень, и буду полным глупцом, если покину эту тень, прежде чем не зайдет солнце!

19. Посему предоставим им разобраться во всем самостоятельно и развернуть шатер шириной в небо, если солнце покажется им слишком жарким. Учитель наверняка сумеет совладать со своим учеником, если он настоящий учитель. Да и может ли ученик быть выше своего наставника?

20. Если же ученик говорит то, что сердце учителя не способно постигнуть, значит, неразумно определять в ученики того, кто во внутренней мудрости превосходит и наставника и всех отцов столь значительно, что те не могут сказать ему в ответ ни словечка! Посему я преспокойно останусь в своей тени и