Воображаемый враг: Иноверцы в средневековой иконографии - Михаил Майзульс

Она воплощена в Иуде Искариоте – апостоле-предателе и главном злодее всей христианской традиции[904]. В средневековом искусстве трудно найти персонажа, которого так долго и так изобретательно демонизировали. Иконография Иуды – настоящий каталог знаков, которые изобличали его как орудие дьявола и средоточие порока: алчности, коварства и лицемерия. Как объясняли многие богословы, его главный грех состоял не в самом предательстве (если бы он искренне покаялся, оно было бы прощено), а в том, что он отчаялся в спасении и наложил на себя руки[905]. Отступник, который продал Спасителя за 30 сребреников, Иуда превратился в «патрона» изменников и ростовщиков, а также архетип иудея и один из главных инструментов антиеврейской полемики.

На протяжении столетий Тайная вечеря – пасхальная трапеза Иисуса и двенадцати его учеников в Иерусалиме (Мф. 26:20–30, Мк. 14:18–26, Лк. 22:14–33, Ин. 13:1–17:26) служила для христиан главным символом братства и сплочения общины единоверцев, олицетворением Церкви и евхаристии. Это была последняя встреча учеников перед скорым арестом Христа. Как рассказывалось в Евангелии от Матфея (26:26–28), «когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (ср.: Мк. 14:22–24, Лк. 22:19–20, 1 Кор. 11:23–25). В этих словах видели установление таинства евхаристии; указание на то, что, причащаясь на литургии хлебом и вином, христиане приобщаются к Телу и Крови Бога. Кроме того, во время Тайной вечери Иисус предсказал ученикам, что один из них его предаст, но не открыл, кто именно (Мф. 26:20–25, Мк. 14:18–21, Лк. 22:21–23, Ин. 13:21–28). Изображения последней трапезы Христа и апостолов соединяли все эти темы: общины-церкви, евхаристии и предательства. Однако акценты в разные времена могли расставлять по-разному[906].

В раннехристианском и раннесредневековом искусстве Иуду по облику было не отличить от остальных, праведных апостолов. Это касалось не только его, но и других негативных персонажей Священной истории. Они визуально почти не маркировались, ничто в их внешности не говорило о скрытом внутри пороке, а их черты не «окарикатуривали». Конечно, в богословских текстах и в церковной проповеди алчный апостол-предатель, который, отчаявшись в том, что может спастись, наложил на себя руки, представал как архигрешник, самый презренный из человеков. Однако ненависть и презрение к нему долго не получали визуального выражения. В частности, потому, что в христианской иконографии господствовал трансцендентный лаконизм: максимальная торжественность и плотность символов, минимальное количество «декораций», бытовых или этнографических реалий. Аналогично тексты изобличали Иуду как орудие в руках иудеев, но на изображениях в его чертах лица или одежде не было ничего еврейского. Да и самих первосвященников, книжников и фарисеев, которые строили козни против Христа и подкупали Иуду, как мы уже говорили, без подписей было не отличить от греков или римлян.

Посмотрим на иконографию Тайной вечери. В византийском и раннем итальянском искусстве, которое находилось под колоссальным влиянием византийского, Искариота можно узнать по жестам, которые упоминались в Новом Завете. По свидетельству Матфея (26:23) и Марка (14:20), Иисус предсказал ученикам, что его предаст тот, кто вместе с ним обмакнет кусок в одно блюдо, а в Евангелии от Иоанна (13:26) – тот, кому он подаст кусок. Потому на изображениях этой сцены Иуда либо тянется к блюду с хлебом (символом евхаристии) или рыбой (символом Христа), либо принимает от учителя ломоть хлеба[907]. Порой он сидит почти по центру вытянутого стола рядом с другими апостолами (Христос возлежит во главе стола, слева). Но все остальные развернуты фронтально или в три четверти, а он единственный – в профиль[908]. Или вдобавок все апостолы с нимбами, а он один без нимба[909].

Начиная с XI в. на Западе для того, чтобы противопоставить Иуду другим апостолам, было создано много новых приемов (II.5.2). К примеру, все расположены по одну сторону стола, а он один – по другую, часто напротив Христа, которого собирается предать[910]. Все сидят на высоких стульях или скамьях, а Иуда стоит на коленях или скрючился на крошечной табуретке; они примерно одного роста, а предатель похож на крошечного уродца (II.5.3 слева)[911]. Остальные апостолы с золотыми нимбами, а он без него[912] или с нимбом, выкрашенным в черный[913].