Горм, сын Хёрдакнута - Петр Воробьев

– Ему не руку, ему морду б след набить, – отметил Виги. – На память, чтоб боялся, да жив остался.

– Не замай мальца, – вступился Святогор, недовольный покушением на свое исключительное право ругать ученика, на чем свет стоит. – Парень с толком, да у него мозги ино повернуты. Весь порошок грохнул, чухло гутанское, или толика осталась?

– Грохни он весь, эта халупа б до озера долетела, – вслух сообразил Гуннбьорн и, озадачившись собственным наблюдением, насупился. – Вот что, его помногу в одном месте хранить нельзя.

– Верно, это не просто порошок, это целый порох, – согласился староста. – Так осталось немножко? Звана вестница! Ты здесь, а я тебя не примечаю, да не привечаю… Вот Виги Вещий, грамотник с доней, и Речимир, телепень ологитский.

– Виги свет Крусович! Сколько ж лет прошло?

– По твоему доброзрачию, Звана свет Починковна, и недели не миновало! – старый грамотник коснулся ладонью груди, затем опустил руку долу в учтивом поклоне.

– Пива? Или меду по случаю встречи? – предложил Святогор. – Я и забыл, что вы с Векшева посадничества знакомы.

– Мед погодит. Продолжайте, мне любо, как новое вежество творится.

Святогор взял глубокую ступку, не без усилия выковырял из глины пест, попробовал, как он входит вовнутрь, огляделся по сторонам с несвойственной для себя подозрительностью, и предположил:

– Искра из жаровни могла вовнутрь попасть. Слушай, про это в тайной Кнуровой грамоте было, когда дроттары стрельницу взорвали.

– Точно, только те начиняли просто трубы, а здесь труба с одним закрытым концом! – согласился Виги.

– Вот что, сделаем еще раз, но на виду, чисто, и чтоб детство в усесте не играло. Может, тогда поймем, как оно работает, и не выйдет ли прок, – решил Святогор. – Гунберн, у тебя еще селитряные жгуты не перевелись?

– С полсажени есть.

– Вот тем жгутом и запалим. Глянем, как пест огненной силой летает. Ну-ка…

Кузнец выкатил из угла колоду с желобком в верхней ее поверхности, когда-то использовавшуюся для скрутки листов олова в трубы, и поставил ее у входа в старую кузню. По размеру, желоб почти точно подходил, чтобы посадить в него ступку. Взяв со стены пару висевших на гвозде подков, Святогор обеими ручищами разогнул одну, затем другую, превратив их в слегка изогнутые железные дужки с дырками. После этого, оказалось довольно просто засунуть ступку в желоб и посадить сверху дужки на подковных же гвоздях. Гуннбьорн отсыпал из рога с плотно закрывавшейся серебряной крышкой в ступку готовый порох, положил сверху скомканный кусок кожи, чтоб тот не сыпался, вставил фитиль из жгута, пропитанного селитрой, затолкал пест, и повернул колоду набок.

– К западу ее нацель. Вон, чтоб в забор ударила, – сказал Святогор. – Мне новых дырок в потолке не надо. Речимир, зажигай. Да не стой перед ней, хонга ты стоеросовая, с огневым стеклом-то!

Световая точка от увеличительного стекла почти вмиг зажгла фитиль. Раздался резкий треск, ступка изрыгнула язык огня и клуб вонючего дыма. Забор остался в неприкосновенности, но после непродолжительной задержки, в отдалении раздался звук разлетающейся на куски и осыпающейся слюды.

Гуннбьорн улыбнулся, почему-то с некоторым злорадством.

– Ух ты, к Чуриле на подворье улетел, – Святогор подбоченился. – Не всякий пращник дотуда достал бы.

– А если порошок с другой стороны запалить, да ступку подлиннее сделать, чтоб дольше давление держала… – к Реккимеру вернулась речь.

– Золото говоришь, отрок, – согласился староста. – Тогда снаряд не то, что в глине засядет, а каменную стену прошибет. Твоей рукой сегодня, не иначе, Сварог водил.

– Дивно выходит, – согласилась сильно приободренная наблюдением за кузнецами вестница. – Но тут не столько промысел богов, сколько смертных умов наитие, где каждый толику внес. Как шестьдесят лет назад, Рикберт из Йорвика придумал насос, откачивать паром воду из рудника. А через двадцать лет, Кинифрид из Кромсхавна повернул тот же насос на бок, и получился…

– Водомет! – закончил Гуннбьорн, почтительно посмотрев на вестницу. – А мы ступку к колоде приделали, и вышла… Чурилоокнобойка? Пестостенопрошибалка?

– Хм. Над именем надо поработать, – Звана покачала головой.

– Ду-дум квинне[140]! Ду-думмере энн-ку!

«Ду-думы» неприятно перекликались с кузнечными молотами небольших, но весьма громких двергов, почему-то подрядившихся выковать очень толстую броню для очень крупного летучего змея внутри Гормова черепа. Одним из наиболее неприятных последствий событий в Скиллеборге оказалась головная боль, неизбежная теперь даже не вдогон за правильным пиром с попойкой, а наутро после пары кружек темного пива или жалкого кубка кислого гутанского вина. Ярл уныло подумал о Щенином совете полностью перейти на жареную воду, разлепил глаза, и сглотнул. Накануне, он точно не закусывал вино живой тухухолью. С другой стороны, последняя могла навестить его ночью, переночевать во рту, на прощание нагадить, и скрыться, ехидно воняя.

– Ду-дум хун-гейт!

Звуки доносились из одной из узких и высоких хозяйственных пристроек, прижимавшихся изнутри к южной стене дворца. По сравнению с Кубо в Гафлудиборге или Балтингхусом в Толаборге, крепость с садом посередине, возвышавшаяся над сланцевыми крышами Йубавейха, не особенно заслуживала это название. С другой стороны, нынешним состоянием она сильно отличалась и от Кубо, и от Балтингхуса в лучшую сторону – например, отсутствием воронов, дерущихся над обугленными останками обитателей, наполовину погребенных под обвалившимися стенами. Горм выскользнул из-под шкуры, влез в тунику (чистая наконец), подпоясался, натянул носки местной работы из конопляного волокна, и не без удовольствия обулся в новые сапоги. Сапожника присоветовал Бермонд – старикашка Сегго действительно знал свое дело. В одно из голенищ были встроены ножны под верный сакс, и со сработанной старичком обувкой на ногах, даже левое колено как-то меньше болело.

Горм спустился со второго яруса Башни Плакальщиков (очень гутанистое название), где размещался его покой, и прошел через сад, встретив по пути только пару рабов, тащивших здоровенную бочку на двух жердях. Рабы шли со стороны Башни Палача, исключительно за счет имени выбранной Йормунреком – куда более приличные покои были в Башне Львов, где даже имелось отхожее место с водяным смывом. С другой стороны, конунгу это удобство было ни к чему, поскольку Йормунрек по возможности гадил в вечевой колокол Альдейгьи, который таскали за ним в обозе. Горм остановил рабов, те опустили крепко попахивавшую бочку. Ярл поднял тунику и добавил во вместилище на жердях свою толику. Ему вспомнилось, как Хан и Крысодавец Четвертый вместе ходили по треллеборгу в Йеллинге, и каждый раз после того, как белый пес оставлял метку на частоколе, поморянский песик, чье туловище было длиной с Ханову голову, старался пометить то же место, но повыше, проявляя чудеса ловкости.