Герои Первой мировой - Вячеслав Бондаренко

Пример заразителен, и сейчас же другая сестра побежала за ней следом, вместе с двумя нижними чинами. Пули ложились градом на берегу реки, но, несмотря на это, раненые были вынесены и никто из помогавших им не был задет.

После взрыва поезд двинулся на станцию, и по звукам ударов по стенкам вагона можно было заключить, что обстрел продолжался довольно долго.

Снова тихая, сосредоточенная, сидела сестра Иванова, окончив работу по перевязкам раненых.

— Неужели вам не страшно было, сестра? — задал ей вопрос все время волновавшийся и прятавшийся за диван железнодорожный агент.

Сестра с удивлением смотрит на спрашивающего. Видно, задумалась сильно и сразу не понимает вопрос.

— Наверно, страшно было, сестра? — снова допрашивает агент.

— Да нет же, нисколько, — наконец отвечает она. — Ведь я же, поймите, перекрестилась и все время, когда бежала, повторяла молитву Ангелу Хранителю… Никакого страха у меня не было… Только хотелось скорее помочь…»

В заметке полковника Д.Н. Логофета не сказано, когда именно произошел этот случай. Но упоминание польской реки Вислок позволяет датировать подвиг Риммы днем 23 апреля 1915 года. Двумя днями раньше стоявший в резерве русского Юго-Западного фронта 3-й Кавказский корпус выдержал тяжелейший бой против 11-й германской армии и смог сдержать ее наступление, чем спас положение на всем фронте. 22 апреля корпус был отведен на линию реки Вислок и на другой день отступил, взорвав мосты через реку. Именно этот момент и описывает Д.Н. Логофет.

Еще более тяжкие испытания выпали на долю 3-го Кавказского корпуса в мае 1915-го. Несмотря на потери, 11 мая он атаковал противника у Сенявы и полностью разгромил 14-й австро-венгерский корпус, а 19—21 мая вел наступательные бои у Любачева. Но, несмотря на героизм русских войск, ситуация на Юго-Западном фронте в те дни складывалась не в нашу пользу, перевес сил противника был подавляющим. 83-й Самурский полк в это время не выходил из боев. После доукомплектования в нем числилось 28 офицеров и 2173 нижних чина. 29 мая согласно приказу самурцы сменили на позиции обескровленный 84-й пехотный Ширванский полк, а в 6 часов утра следующего дня австрийцы открыли по позициям полка ураганный артиллерийский огонь, который продолжался три часа. За два дня 4 офицера и 152 солдата были ранены, один офицер и 97 солдат убиты, трое офицеров и 482 солдата пропали без вести. 31 мая в 15.00 самурцы вынуждены были отойти в связи с тем, что позицию оставил соседний 82-й пехотный Дагестанский полк. «Отход совершался под натиском противника, — сообщал в штаб генерал-майор К.А. Стефанович. — Позиция ввиду малого количества штыков занята лишь отдельными группами по 4—5 человек с большими расстояниями друг от друга».

Стоны раненых, душераздирающие крики умирающих, грохот вражеских тяжелых снарядов, которыми немцы и австрийцы буквально засыпали русские позиции, сорванные голоса офицеров, грязные, бесконечно усталые лица солдат, запахи крови и пота… Временами Римме казалось, что она не выдержит больше. Когда силы совсем оставляли ее, она обращалась к молитве. И снова шла в лазаретную палатку, где ждали ее, именно ее. Солдаты уже знали, что руки Риммы — «целебные», а ее слово может облегчить страдания не хуже любого врача.

Тревожные вести с фронта, печатавшиеся в журналах и газетах, конечно, достигали Ставрополя. Родители засыпали Римму тревожными письмами, умоляя взять отпуск и приехать домой хотя бы на время, и в конце концов она сдалась на их уговоры. В выданном ей удостоверении № 7030, составленном командующим полком генерал-майором К.А. Стефановичем и полковым адъютантом штабс-капитаном Сиротиным, было сказано: «Предъявительница сего Римма Михайловна Иванова с января месяца и по 26 июня 1915 года находилась во вверенном мне полку в качестве добровольца-санитара и числилась в списках полка под именем Риммы Михайловича Иванова. Во все время своего нахождения в полку нельзя не отметить с особой признательностью самоотверженную плодотворную деятельность г-жи Ивановой. Неустанно, не покладая рук, работала она на самых передовых перевязочных пунктах, находясь всегда под губительным убийственным огнем противника, и, без сомнения, ею руководило одно горячее желание — прийти на помощь раненым защитникам царя и Родины. Молитвы многих раненых несутся за ее здоровье к Всевышнему. За свой самоотверженный труд г-жа Римма Михайловна Иванова, а в бытность в полку доброволец-санитар Римма Михайлович Иванов, представлена к награждению Георгиевскими медалями 4-й и 3-й степеней, что подписью и приложением казенной печати удостоверяется».

Так Римму нашли ее первые георгиевские награды. Вообще с августа 1913 года, когда был принят новый Георгиевский статут, их в России было немало — орден Святого Георгия, с которого мы начали наш рассказ, Георгиевское оружие, Георгиевский крест четырех степеней и Георгиевская медаль четырех степеней. Сестре милосердия заслужить эту медаль было совсем непросто. Для этого нужно было, как сказано в Статуте медали, «находясь в течение всего боя в боевой линии, под сильным и действительным огнем, проявляя необыкновенное самоотвержение, оказывать помощь раненым или, в обстановке чрезвычайной трудности, вынести раненого или убитого». Известны и имена спасенных Риммой офицеров, за которых ее и представили к наградам, — прапорщики Соколов и Гаврилов. А всего во время службы в 83-м пехотном Самурском полку она спасла с поля боя около шестисот человек.

Перед отъездом офицеры 3-го батальона 83-го пехотного Самурского полка передали Римме такое письмо: «Многоуважаемой и многотрудной и неустрашимой героине Римме Михайловне г-же Ивановой. Все гг. офицеры батальона и нижние чины, провожая Вас, многоуважаемая Римма Михайловна, с боевого поприща, т. е. с передовой позиции, где с Вами делились горем и радостью и переносили все тяжести и лишения, и невзгоды боевой жизни, с болью в сердце всех славных самурцев выражаем глубокую душевную благодарность за понесенные Вами труды для блага дорогой нашей Родины и ддя облегчения нас самих в несчастных случаях. Вы не раз доказывали своей самоотверженностью и неустрашимостью — где лилась кровь наших бойцов, Вы туда являлись, как призрак, и насколько только возможно облегчали их участь, чем и заслужили внимание и уважение как со стороны гг. офицеров, так и нижних чинов. Командир 3-го батальона прапорщик Сахаров». Команда связи полка поднесла медсестре отдельный благодарственный лист, где говорилось: «Мы прямо скажем, что Вашими неустанными заботами и геройской смелостью многие раненые самурцы спасены от верной смерти… Примите от нас, русских солдат, земной поклон за то, что Вы для нас не щадили своей жизни».

Поезд уносил Римму из окровавленной Польши вглубь России. На ставропольском вокзале отец и мать встречали ее радостными слезами. Все, как бывает в таких случаях, — празднично накрытый стол, чаепитие, расспросы родственников о фронтовом житье-бытье, прогулки по с детства знакомым местам… Римма была тронута тем, как к ней, боевой сестре милосердия, относились в тылу. И гимназические одноклассницы, и барышни, с которыми она вместе трудилась в лазарете, и молодые люди, которые до войны претендовали на ее внимание, — все они смотрели на нее как на героиню. А ведь она не сделала пока ничего особенного. Просто выполняла свой долг перед Родиной, как это ни высокопарно звучит…