Заговор - Джонатан Рабб

Убийство, даже если оно удается, создает в государствах лишь временный хаос, из которого выходит измененная, хотя и столь же слабая верховная власть. Тех, кто заполучает верховную власть посредством заговора и убийства, мало что ждет впереди, кроме заботы избавиться от страха, зависти и ужасающей возможности мести. Государи, вознесенные в результате убийства, вдохновляют других захватить власть тем же путем и, значит, вскоре падают жертвами тех самых средств, какие вознесли их. Строить образ правления на подобной основе — значит обрекать государство на возмездие за возмездием. И пусть подобные события приводят города в непрерывное состояние хаоса — сие вовсе не тот хаос, из какого извлекается сущая незыблемость.

Второй путь может привести к более прочному владычеству, нежели первый, однако и он в равной мере сомнителен и гораздо более труден в осуществлении. Ибо людьми военными (о ком я еще буду говорить более подробно) управлять нелегко, да и вряд ли, раз вкусив от сладких плодов власти, они уступят верховное владычество какому-то другому вождю. Слишком многое дает верность армий их генералам и вождям, кто этими генералами правит. Во времена подлинного героизма такой почет, возможно, и приносит выгоду. Мы, однако, живем в век наемных вояк, что сражаются за поденное жалованье, не задумываясь над тем, в чьих руках кошель с деньгами. Солдаты в самый разгар сражения переходят на другую сторону, если получают достаточное вознаграждение. Доверять людям военным — даже состоящим на службе в собственной милиции города (вновь мессер Никколо выказывает нежданную наивность) — значит позволить изменчивой толпе определять ход событий. Верность не соперница утонченному соблазну власти. Таким образом, создавать политический хаос посредством военной силы — значит обрекать государство на военное положение (независимо от того, как бы по-доброму сие положение ни вводилось). Нельзя отрицать, что военное правление дает некоторую незыблемость, но лишь на некоторое время. Честолюбие есть сила, определяющая поведение всех солдат, и у слишком многих из них есть средства (полк здесь, гарнизон там) для захвата власти. Ни одному государству долго не устоять, если приходится выдерживать постоянные борения военных интриг.

Чужеземную угрозу предвидеть еще труднее, и ею почти невозможно управлять. Более того, единственные люди в истории, кто обретал власть в результате захватов, осуществленных другими, были шпионы и изменники. Сии суть отродья человеческие и вполне заслуживают всех и всяческих мстительных наказаний, какие обрушиваются на их головы. Больше нечего сказать о возможностях, какие предоставляются чужеземными угрозами.

У первых двух путей к политическим потрясениям есть общий существенный недостаток: ни тот ни другой всерьез не учитывают необходимость хитростью склонить на свою сторону мнение народа. Убийство, будучи орудием немногих, а то и безумца, одиноко. Военный переворот вовлекает в себя небольшую долю государства. Те, кто избирают один из сих двух путей, никак не уяснят, что народ, пусть и неспособный править самостоятельно, есть самая мощная сила в государстве, а потому любая перемена во власти должна происходить на волне его страстей. По своей охоте народ не станет ввергать государство в хаос, но его следует направить на это. Цель такая достигается одним-единственным способом: нужно взрастить демагога, кто завоюет народную любовь и преданность, кто осознает потребность обратить государство в руины, с тем чтобы суметь (самому вместе с другими) из обломков и осколков сложить незыблемое.

И вновь Флоренция дает нам подходящий пример в лице Савонаролы,[36]который в последние дни республики стал первейшим гражданином города. Только в прошлом году синьор Микеланджело Буонарроти рассказывал мне, как до сих пор, спустя тридцать лет, он по-прежнему слышит звук голоса Савонаролы, когда тот проповедовал. Обуреваемый страстным желанием решительных перемен как в церкви, так и в своих согражданах, Савонарола начинял свои проповеди предсказаниями очистительной кары, готовой обрушиться на Италию. Когда же предсказание его подтвердилось вторжением французов в лето от Господа нашего 1494-е, он получил бразды правления в городе и возможность создать из потрясений свое святое царствие. Был он, однако, человеком недальновидным, и устремления его немногим выходили за рамки укрепленной республики, движимой девизом «Христос — царь во Флоренции». Тело Савонаролы вскоре сожгли на погребальном костре на площади Синьории: свидетельство как славы, так и ограниченности его.

Среди многих демагогов на протяжении веков единицы (если вообще хоть кто-то) брали на себя эту роль, обладая тем даром предвидения, необходимым для приготовления государства, кое я предрекаю. Наш демагог должен быть мужем, готовым взять бразды правления в политической сфере при возникновении хаоса. Следовательно, он должен быть хорошо осведомлен о других сферах и понимать всю ограниченность своей роли. Решающее значение имеет то, что он играет роль демагога, а не становится таковым. Ибо когда бы приобрел он все признаки вождя, то с утверждением новых основ государства никогда бы не смог утолить собственную жажду власти. Значит, не дано ему выйти на политическую сцену просто по случаю, то есть благодаря счастливой судьбе немногих звонких проповедей. Нет. Ему надлежит изучить нрав и настроение народа, узнать, чего люди страстно желают и что ругательски поносят в существующем государстве, а затем использовать эти познания для угождения желаниям народа. Ему надлежит говорить так, будто он говорит от имени всех. Он должен быть искусным знатоком людей, должен понять, когда вступить в схватку. Ему нет нужды наносить бравый удар, скорее надлежит ему созидать не торопясь, понемногу, начиная с малого. Пусть слух о деяниях его и мнения его послужат росту любви к нему в народе. Путь люди взывают к нему, а не он к ним. А потом, когда пробьет благоприятный час, когда Блюститель наставит все три сферы на внезапное движение, пусть демагог поведет народ свой в хаос. Народ не отступит в страхе. Он наделит демагога своим доверием и своей любовью. Потребуется время, чтобы вымолить такую преданность, и обстоятельствам бытия предстоит определять, насколько преуспеет в том демагог. Однако как от демагога (политического Управителя), так и от Блюстителя требуется лишь то, чтобы умели они читать в сердцах людских — умение, кое оттачивается годами и годами изучения.

Таковы пути к потрясениям в политической сфере. В сфере же экономической есть тоже три пути: первый — посредством естественного истощения, следующий — при помощи чужеземной блокады, третий — путем умышленного небрежения. Первый, скорее всего, приведет к ожесточенному соперничеству среди различных групп в государстве, то есть восстановит владеющих землей богачей против ремесленников и купцов, а также против крестьян и бедноты. Когда не станет хватать товаров для удовлетворения нужд каждой группы, те, кто обделен, сыщут повод для бунта и обращения государства в руины. Часто вина лежит на крестьянстве, ибо ему недоступно понимание приливов и отливов в торговле хоть оптом, хоть в розницу. Когда продуктов либо другого необходимого не хватает, крестьяне винят в том землевладельцев, которые виноваты не более, чем сами же крестьяне, ибо природа, а не скаредность — причина нехватки зерна, дерева, металлов и тому подобного.