Блеск шелка - Энн Перри

Паломбара улыбнулся:

– Я хочу обратиться к вам за помощью, чтобы обратить императора Михаила в католическую веру.

Женщина рассмеялась, но потом оборвала смех, чтобы не заплакать.

– Конечно, – продолжал легат, – это ничего не даст. Понтифик – француз, прикормленный королем Неаполя. Этот долг ему придется выплачивать всю жизнь, хоть он вроде бы ничего и не покупал.

Зоя была удивлена его откровенностью.

– Так чего же ты хочешь, Паломбара? – довольно благожелательно спросила она, не скрывая любопытства.

– Уповая на то, что Господь явит нам чудо, что можем сделать мы сами, своим трудом и своим умом? – спросил он.

– Это по-римски! – с ехидством заметила женщина, но она была слишком заинтересована и не скрывала этого. – Какое чудо ты имеешь в виду?

– Спасение Константинополя от поражения и захвата войсками Карла Анжуйского, – ответил Паломбара.

– Вот как? И зачем тебе это? – Зоя стояла совершенно неподвижно, лишь танцующие в большом очаге языки огня создавали иллюзию движения в комнате.

– Потому что если Византия падет, то и весь христианский мир долго не протянет, – ответил Паломбара.

Но это была не совсем правда. Отчасти легатом двигал гнев, обида на выхолащивание самой идеи папской власти, на отступление от истинного, истового служения. А еще, к собственному удивлению, ему пришлась по душе тонкая, замысловатая, коварная красота византийской культуры. Если ее не станет, мир лишится многообразия.

Зоя медленно кивнула:

– Зачем ты говоришь об этом мне? Обратись к своему понтифику. Он недальновиден и слишком суетлив. Почему, по-твоему, православная церковь не хочет ему подчиняться?

– Я пришел, чтобы предложить иной план действий.

Зоя удивленно распахнула глаза:

– Иной? Отличный от чего?

– От плана лить греческий огонь со стен на головы захватчиков, – ответил Паломбара с улыбкой. – Дело не в том, что я против этого. Я бы предпочел нанести удар чуть раньше.

Зоя вся превратилась в слух.

– Это должны сделать европейские союзники Карла, еще до того, как он отправится в поход, – продолжил легат. – В частности в Испании, Португалии и, возможно, в некоторых частях Франции. Разжигать недовольство, провоцировать бунты и восстания, взывать к корыстным интересам торговцев. Обратить внимание на негативные последствия победы Карла Анжуйского.

– Недовольство стоит денег, – заметила Зоя. Но глаза ее загорелись. – А все наши средства идут на вооружение и строительство защитных сооружений.

Паломбаре было известно, что императорская казна почти пуста, но он не сказал об этом.

– А что насчет крупных константинопольских торговцев? – поинтересовался легат. – Неужели их нельзя уговорить внести свою лепту… добровольно?

Губы Зои медленно растянулись в улыбке.

– Да, ваше высокопреосвященство, думаю, они могли бы это сделать. Уверена, что есть… способ их убедить.

Легат многозначительно посмотрел ей в глаза:

– Если я могу быть чем-то полезен, пожалуйста, дайте мне знать.

– Обязательно. Могу ли я предложить гостю вина? Миндаль?

Паломбара согласился, словно разделенная пища скрепляла их сделку.

Зимой рано темнело, но после визита Паломбары холод больше не пробирал Зою до костей. Женщина знала, что собирается делать, нужно было лишь придумать, с чего начать.

От Скалини и людей вроде него Зоя слышала, что на западе собирают силы для нового Крестового похода. Ей донесли о новых осадных орудиях, о катапультах, о доспехах и сбруе для лошадей, о вооружении для пеших и конных воинов, которых собирали в Сицилии. Они штурмом возьмут Константинополь, а потом во главе с Карлом Анжуйским с триумфом войдут в Иерусалим. Любой, кто встанет у них на пути, будет растоптан. Дорога, залитая кровью, никогда не смущала крестоносцев.

Серьезную озабоченность у Зои вызывали также изменения в поведении Елены. Это произошло вскоре после смерти Ирины – так скоро, что не возникало сомнений: эти два события связаны между собой. Вывод напрашивался сам собой: Елена каким-то образом выяснила, кто ее отец.

Стоя у очага, Зоя постоянно возвращалась к мыслям о дочери. Женщину бросало в дрожь, словно кто-то настежь распахнул окно и ледяной порыв ветра ворвался в комнату.

Елена не будет стоять на стенах города рядом с матерью, поливая головы захватчиков греческим огнем, чтобы затем взойти на собственный погребальный костер. Она отнюдь не мученица. Елена найдет способ сбежать и начать все сначала где-нибудь в другом месте. И наверняка прихватит с собой деньги.

Михаил ни за что сдастся. Он скорее умрет, чем покорится Карлу. Впрочем, Карл в любом случае не станет сохранять ему жизнь. Он уничтожит всех претендентов на трон, и, если Елена этого не понимает, она полная дура. Ее происхождение станет для нее смертным приговором. Карл посадит на трон своего ставленника, не оставив в живых ни одного достойного соперника.

Ответ пришел к Зое, окатив жаром сильнее греческого огня, который она собиралась использовать. Если Карл хочет покорить Византию мирным путем, чтобы освободить свои армии для похода на Иерусалим, что может быть лучше, чем женить своего ставленника на законной наследнице Палеолога? Если он убьет Михаила и Андроника, то кто же останется? Елена!

Зоя застыла от ужаса. Мысли метались у нее в голове испуганными птицами. Это же предательство! Женщина села, обхватив себя руками. Несмотря на жар, исходящий от очага, ее тело сотрясала крупная дрожь. Пока до этого не дошло, ей нужно воспользоваться советом Паломбары: собрать деньги, чтобы финансировать бунты и восстания везде, где только можно. И теперь Зоя знала, где взять эти деньги.

Ее власть всегда основывалась на обладании чужими секретами и доказательствами, которые способны погубить. Человека, который должен был помочь Зое, звали Филофеем Макремболитом. На прошлой неделе она слышала, что он находится на пороге смерти. Отлично! Он мучится от боли, напуган, и ему уже нечего терять.

Зоя пошла в комнату, где хранила травы и готовила разнообразные смеси, облегчающие боль. Она также сберегала там снотворные смеси, ароматные масла и укрепляющие средства, способные на некоторое время прояснить сознание, даже если после этого человек умолкнет навечно.

Женщина приняла ванну, нанесла на тело благовония, нарядилась, выбрав одежду насыщенных, но сдержанных тонов, как и положено, когда собираешься навестить умирающего. Зоя не боялась, что Филофей ее не примет. После пожара 1204 года одна рука у него усохла и сердце стало слабым. Он непременно захочет облегчить душу, исправить старые ошибки и будет не прочь помочь Зое отомстить тем, до кого сам добраться уже не в состоянии. В могиле тайны ни к чему.