Россия и Германия. Друзья или враги? - Армен Гаспарян

Не правда ли, во всей нашей многовековой истории трудно отыскать политическое фиглярство, равное этому? Я не возьмусь описать это великолепное действо лучше, чем очевидец исторического момента: «Почтенные «громадяне» так и умолчали о роли, кого они хотят в гетманы, большинство не предполагало даже, что дело дойдет до «избрания» гетмана, многие впервые услышали о существовании Павла Петровича. Но вот и сам он появился на эстраде, с грехом пополам произнес благодарственную речь «громадянам», поспешно и как будто несколько сконфуженно пробрался к автомобилю и поехал домой». Немцы, впрочем, были вполне довольны новым гетманом Украины. А это главное.

Получив власть, Скоропадский немедленно приступил к созданию необходимых атрибутов независимого государства. Утвердил государственный герб, ввел собственную денежную систему – ничем, разумеется, не подкрепленную, кроме той самой белой черкески. Себя он именовал скромно. Нет, не «паном атаманом Грицианом Таврическим», как кто-то наверняка поспешил подумать. Всего лишь «ясновельможным паном гетманом всея Украины». Главным и единственным союзником во всем стала, конечно же, Германия. Других союзников у великой украинской державы не наблюдалось в принципе.

И все было бы совсем хорошо, вот только Германия закономерно проиграла в Великой войне. И разумеется, ей тут же стало не до Скоропадского и его «всея Украины». Коронованный в цирке гетман сбегает из Киева в немецком санитарном поезде. Что ж, ничем иным этот постыдный балаган не мог бы завершиться в принципе. Уровень поддержки Скоропадского в украинском обществе колебался где-то между нулем и ничем – без малейшего шанса на увеличение популярности даже в долгосрочной перспективе.

Самостийники гетмана очень не любили, поскольку под украинизацией понимали вовсе не блистательно описанные Булгаковым сцены из серии «обнял и прослезился». Представители русского общества Скоропадского закономерно презирали, считая его подлым немецким агентом и разрушителем целостности исторической России. И уж совсем плохо к нему относились сторонники большевиков. Сделав ставку на крупную буржуазию, Скоропадский в результате оказался совершенно один. Некому стало даже пафосно произнести тост за здоровье его светлости гетмана всея Украины. Занавес опустился.

Но вернемся к графу Келлеру. Мы расстались с ним в момент формирования самостийной державы. В те дни немецкие штыки ограждали многочисленные гетманские штабы и единственную дивизию от посягательств большевиков. Многие на Украине считали, что немцы смогут навести порядок. Многие, но только не граф. Его однополчанин Сергей Топорков писал впоследствии, что характерной чертой Келлера была нелюбовь ко всему иностранному. И он это всегда подчеркивал, несмотря на свои этнические корни.

Все внимание Федора Артуровича было приковано к Дону. Оттуда постоянно доходили сообщения, что генералы Алексеев и Деникин сражаются с большевиками и немцами во главе созданной ими Добровольческой армии. Келлер хотел принять участие в борьбе, но считал, что ее можно вести только именем самодержавного царя всея Руси, следуя по пути всенародного раскаяния и немедленного воссоздания старой императорской армии. На других условиях присоединяться к деникинцам он не собирался.

Что и неудивительно. Донской атаман Петр Краснов (безотносительно многочисленных вопросов к его личности) в своих мемуарах охарактеризовал Келлера как рыцаря, оставшегося верным государю и непоколебимо преданного идее монархии. Свидетельство не вызывает сомнений – ведь Краснов знал графа еще по Великой войне, его казачья дивизия входила в корпус Келлера. Граф не оставлял попыток убедить лидеров Белого движения в том, что спасти Россию может только государь император. В письме к генералу Алексееву Келлер подчеркивал: «Каждый Ваш доброволец чувствует, что собрать и объединить рассыпавшихся можно только к одному определенному месту или лицу. Вы же об этом лице, которым может быть только прирожденный, законный Государь, умалчиваете. Объявите, что Вы идете за законного Государя, и за Вами пойдет без колебаний все лучшее, что осталось в России, и весь народ, истосковавшийся по твердой власти».

Летом 1918 года еще одним центром борьбы с большевиками стал Киев. Именно там оказалось большинство политиков правого толка. Все они мечтали видеть графа Келлера во главе армии, создаваемой ими при помощи германских военных. К их огромному удивлению, Федор Артурович отказался. Внимательно выслушав предложение, он заявил, что большинство собравшихся – приверженцы немцев, забывшие о том, что они прежде всего – русские и должны помнить про своего царя.

Сказано это было в тот момент, когда в Ипатьевском доме щелкнули затворы. Страшное известие из Екатеринбурга тогда многие называли нелепым слухом. Лишь в сентябре 1918 года киевский митрополит Антоний Волынский отслужил в Софийском соборе панихиду по убиенному государю императору. Келлер дольше всех отказывался поверить в расстрел царской семьи. Он считал, что на помазанника Божьего ленинская партия руку поднять не посмеет.

Этот простодушный рыцарь русского престола, как называли его современники, был почему-то уверен, что все должны помнить о присяге государю императору. Он считал, что если сам всю жизнь следует девизу «За Веру, Царя и Отечество», то так же поступят и прочие. Наивное заблуждение! Однако при этом важно понимать: Келлер мог сколько угодно тешить себя иллюзиями, но никто и никогда не ставил под сомнение его искреннюю верность России до последнего вздоха. Даже генерал Брусилов, с открытой злобой отозвавшийся о графе в мемуарах, не отказал ему в любви к Родине.

Осенью 1918 года в Киев прибыли офицеры Северной армии, которая готовилась принести присягу царю и Российской империи. В полках вводились старые уставы и прежняя униформа с добавлением нашивки – белого креста на левом рукаве. В Пскове, где и происходило формирование частей, развешивались плакаты с именами знаменитых генералов – Юденича, Гурко и Келлера – как вероятных вождей. О связях некоторых офицеров Северной армии с немцами тактично умалчивалось.

Именно графу, самому известному монархисту, было предложено возглавить армию. Келлер согласился и даже пообещал через два месяца поднять императорский штандарт над священным Кремлем. Своим офицерам он тогда сказал: «Вспомните и прочтите молитву перед боем – ту молитву, которую мы читали перед славными нашими победами, осените себя крестным знамением и с Божьей помощью вперед за Веру, за Царя и за неделимую нашу родину – Россию».

В ноябре 1918 года немецкие войска по условиям заключенного перемирия начали отход к довоенным границам. Воспользовавшись ситуацией, сторонники самостийной Украины во главе с атаманом Петлюрой подняли мятеж против гетмана. Моментально ощутив всю шаткость своего положения, Скоропадский тут же провозгласил создание Всероссийской федерации. Разумеется, с включением в нее Украинской державы. Знакомый с Келлером еще по службе в царской свите, гетман просил его помощи в организации армии, для чего вручил ему всю полноту военной и гражданской власти. Опомнился, что называется.