Морские приключения мышки Клариссы - Лиза МакМанн

полдень солнце раскалило стенки моего ящика, я, задыхаясь, заживо поджаривалась внутри. А сверху свисал кошачий хвост. Патронесса устроилась на моем ящике, в тени угловой лавки. Но через некоторое время и она, держась борта, перебралась на корму.

В этот раз я внимательно проследила, куда именно она прячется. Невероятно, но она встала на задние лапы и полностью исчезла под бимсом – поперечиной, которую со своего места я рассмотреть не могла. На нее никто не обращал внимания: явное преимущество кошачьей породы. Представляю, какой бы поднялся шум, проделай я то же самое. Кошка появилась спустя совсем короткое время – с мокрыми усами и мокрым носом! В каплях влаги играли солнечные лучи. У меня язык опух только от одного этого зрелища. Осторожно, украдкой, она вернулась к моему ящику. Я уже хотела было спрятаться в норку, как она прижалась зловонной мордой к крышке ящика, да так, чтобы не коснуться ее усами.

– Быстр-р-рее, – не разжимая зубов, прорычала она.

Я растерялась, потому что не сразу поняла, что задумала кошка. И вдруг пришло осознание: она же принесла мне воду! Несколько крошечных капель на усах.

– Я… я… – только и сумела произнести я от нахлынувших эмоций.

Но неужели она и правда думает, что я готова оказаться настолько близко к ее зубищам? А вдруг это морская вода? Я сделала робкий шажок, потом еще один. Хотелось вести себя как раньше, демонстрируя, кто из нас главный. Хотелось показать, какая я крутая, хоть мое бесстрашие и было напускным.

Мы были извечными врагами, но что-то изменилось, когда моряки отказались выделить кошке пайку. Что-то изменилось, когда они обвинили Тануку в воровстве. Когда они так орали и дрались, что полностью утратили контроль над собой. А после того, как капитан приказал бросить поваренка на корм акулам, эти изменения стали еще ощутимее.

Патронесса оказалась умна. Чарльз Себастьян, будь он рядом, сразу бы это понял. А я начала осознавать только сейчас. Кошка больше не считала капитана своим хозяином. Она перестала повиноваться ему, когда случился бунт. Перестала служить ему, когда ей отказались выделить паек. А ведь кошка – живое существо, ей нужны еда и вода, поэтому теперь они с капитаном превратились во врагов. На этой шлюпке все были врагами друг другу.

Горькая правда состояла в том, что никто не хотел кормить кошку, отрывая от себя еду. Патронесса была животным, поэтому ее интересы ничего не значили по сравнению с интересами людей. Ее жалобы никто не слышал, ее голод никто не замечал, и ее страдания были ничтожны по сравнению со страданиями людей.

И кошке пришлось взять мою сторону.

При такой острой нехватке еды и воды, при том, что суша еще не появилась на горизонте, до трагической развязки оставалось недолго. Патронесса нуждалась в союзнике, который будет блюсти ее интересы. В невидимом союзнике. А без воды наше плавание могло закончиться гораздо раньше, чем кто-либо мог предположить.

Я по-прежнему была беспомощной мышкой, а она хитрой кошкой, так что я ей не доверяла и вряд ли когда-либо стану. Мы не объявляли перемирия. Но, как бы я ни старалась, воспроизвести вчерашнюю браваду мне не удалось. Как же мне хотелось ощутить на языке те несколько капель воды, которые она принесла! Лапки предательски дрожали.

– Я боюсь тебя, – шепнула я, раскрывая карты, переставая притворяться супермышью. А что еще оставалось делать?

Патронесса сжала губы, пряча зубы. Хвост она обернула вокруг бедра и не двигала им. Уши стояли на макушке – я восприняла это как знак того, что она ведет честную игру. Глаза кошка прикрыла и подалась вперед. Она принимала мой страх.

А я приняла ее дар. Капли падали на язык, стекали в горло.

Когда я отошла на безопасное расстояние, кошка рассказала, что это дождевая вода, скопившаяся в поперечине на носу шлюпки. Через щель дождь залился внутрь, образовалась лужица. В тот день она еще трижды приносила мне воду, пока я не утолила жажду.

– Спасибо, – поблагодарила я.

В ответ Патронесса недобро прищурилась, будто злилась на себя за добрый поступок.

Той ночью я отважилась вылезти из укрытия и полюбоваться звездным небом. Было тихо, только волны бились о борта шлюпки, а два вахтенных у паруса вели тихий разговор. Где-то там, далеко, под тем же небесным куполом покачивалась на волнах «Шарлотта», а на ее борту – Чарльз Себастьян. И если вдруг он сейчас тоже выбрался наружу, то, наверное, мы смотрим на одни и те же звезды. От этой мысли мне показалось, что брат стал ближе. Что мы связаны. И только небо разделяет нас.

Как же сильно я по нему скучала! Конечно, кое-каким утешением стало то, что в этой шлюпке я больше не один на один с бескрайним миром. Что у меня есть союзник, если я вправе так сказать. Нельзя забывать, что кошка сожрала мою сестру Оливию, что она охотилась на Чарльза Себастьяна, но и думать об этом лишний раз не хотелось.

А мой брат? Как он, нашел себе союзника или борется в одиночку?

Кошмарное нападение

Остатки добычи – так ловко похищенной галеты – Чарльз Себастьян спрятал в щель между палубными досками позади клетки с девчонкой. Он еще вернется и доест свои запасы. Теперь нужно было утолить жажду. Чарльза Себастьяна наполняла уверенность в своих силах: то ли от того, что он похитил последнюю еду у своего врага прямо при дневном свете, то ли из-за выпитого грога. Но невидимая портупея, сковавшая его грудь и не дававшая дышать, лопнула. Он посмотрел на пленницу – она наблюдала за ним. И Чарльз Себастьян гордо вскинул мордочку. Впервые он испытывал такое захватывающее чувство: сидеть совсем рядом с человеком, который не может его схватить.

– Расхрабрились мышки – пленнице скоро крышка… – пробормотала девчонка и вздохнула. – Я скучаю по школе. И по родителям. Зачем я только их оставила? – Помолчав немного, она опустила глаза на Чарльза Себастьяна. – Вас тут целая семья? Или это снова ты? Ты вроде… – поморщила нос, – …поменьше.

Чарльз Себастьян не совсем понимал, о чем она говорит. Может, она видела Клариссу или их маму, или еще какую-то мышь?

– Поменьше, чем кто? – раздуваясь от собственной смелости, пропищал он.

Но пленница уже отвернулась. Бормоча себе под нос стишок про мышек, она водила пальцем по палубе, будто записывала его. Чарльз Себастьян тем временем обдумывал маршрут, который уже один