Женщина – не мужчина - Итаф Рам

Исра честно попыталась расслабиться. Халед, сидевший впереди, хмыкнул.

– Ну точь-в-точь Фарида, когда она в первый раз увидела этот мост. – Он обернулся к жене. – Ей-богу, она со страху чуть не разревелась!

– Ну конечно, рассказывай! – буркнула Фарида, но Исра заметила, что она и сейчас, когда они тащатся под мостом, сидит как на иголках. Когда такси наконец вынырнуло с другой стороны, Исра тяжело выдохнула: какое счастье, что мост на них не рухнул!

Только когда они съехали с Белт-Паркуэй, Исра впервые увидела Бруклин. Он оказался не таким, как она ожидала. Если Манхэттен сражал наповал, иначе и не скажешь, то Бруклин по сравнению с ним казался каким-то невзрачным, совершенно недостойным такого соседства. Кругом только унылые кирпичные здания, покрытые рисунками и граффити, многие уже совсем ветхие, да люди, с мрачным видом прокладывающие себе путь сквозь толпу. Это зрелище озадачило Исру. В детстве она часто задумывалась, какой он – мир за пределами Палестины: так же ли он красив, как те места, о которых она читала в книгах? Исра была уверена, что он оправдает ее самые смелые ожидания, и, разглядывая Манхэттен, с восторгом мечтала назвать этот мир своим домом. Но теперь, глазея из окна такси на Бруклин, на размалеванные стены и фасады, Исра поневоле засомневалась, не обманули ли ее книги, – может, мама была совершенно права, когда говорила, что куда бы она ни уехала, многого от жизни ждать не надо?

– Мы живем в Бэй-Ридже, – сказал Адам, когда таксист остановился у ряда старых кирпичных домов.

Исра, Фарида и Сара стояли на тротуаре, пока мужчины выгружали чемоданы. Держа в одной руке чемодан Исры, другой рукой Адам обвел окрестности.

– Тут живет много нью-йоркских арабов, – сказал он. – Ты будешь чувствовать себя как дома.

Исра осмотрелась. Семья Адама жила на длинной улице, вдоль которой тянулись дома, притиснувшиеся друг к другу, словно книги на полке. Большая часть – из красного кирпича, с эркерами на фасаде. В каждом – два этажа и полуподвал; ко входной двери ведет короткая узкая лесенка. От тротуара дома отгорожены железными калитками. Вид очень чинный – никаких сточных канав и мусора под ногами, дорога асфальтированная, не грунтовая. Но зелени почти никакой – только шеренга кленолистных платанов вдоль тротуара. Орехи и ягоды собирать негде, балкона нет, палисадника тоже. Хоть бы задний двор был.

– Вот мы и дома, – сказал Адам, когда они подошли к калитке дома номер 545.

Отпер дверь и повел Исру внутрь.

– Жилье здесь довольно тесное, – сказал он, пока они шли по коридору. Исра про себя согласилась. Из коридора был виден весь первый этаж. Слева зала, в конце коридора – кухня. Справа – лестница на второй этаж, а за ней едва приметная дверь в спальню.

В зале Исра огляделась. Комната меньше, чем в родительском доме, но обставлена богато. На полу – турецкий ковер, бордовый с золотым узором. Такой же узор украшал бордовые кушетки, три диванные подушки и длинные, плотные шторы. В углу приютился потрепанный кожаный диван, словно его случайно забыли вынести. Рядом с ним стояла сверкающая золотая ваза.

– Нравится? – спросил Адам.

– Очень красиво.

– Света и воздуха, конечно, маловато, с домом не сравнить, – его взгляд остановился на задернутых шторах. – Но так уж тут все устроено – что поделаешь?

Какая-то нотка, прозвучавшая в его голосе, напомнила Исре, как они сидели на балконе и Адам скользил взглядом по виноградным лозам, словно не мог насытиться тем, что видит. Ей стало интересно, не тоскует ли он по Палестине, не хочет ли туда вернуться.

– Скучаешь по дому? – Она вздрогнула от звука собственного голоса и потупилась.

– Да, – отозвался Адам. – Очень.

Исра покосилась на него – Адам по-прежнему не сводил взгляда со штор.

– Думаешь когда-нибудь вернуться?

– Может быть, когда-нибудь, – отозвался он. – В лучшие времена.

Он развернулся и зашагал по коридору. Исра последовала за ним.

– Родители живут здесь, на первом, – сказал Адам, указывая на дверь в спальню. – Комнаты Сары и братьев наверху.

– А мы где будем? – спросила она, надеясь, что у них в спальне хотя бы будет окно.

Он указал на закрытую дверь в конце коридора:

– Внизу.

За дверью обнаружилась лестница. Адам сделал приглашающий жест рукой, и Исра послушно двинулась вниз, недоумевая, как они будут тут жить. Если и наверху света почти нет, то что ждет в полуподвале? Она еле различала мелкие ступеньки. Темнота залила все вокруг. Исра спускалась, вытянув вперед руки, и свет, падающий сверху, мерк с каждым шагом. Добравшись до подножия лестницы, она пошарила по стене в поисках выключателя. Сквозь кончики пальцев в тело прокрался холод. Наконец нащупав рычажок, Исра нажала на него.

Первое, что она увидела, – огромное зеркало в позолоченной раме. Чудно́: зачем оно нужно в таком мрачном, необжитом месте? Что толку от зеркала, когда кругом темнота и нет света, который оно могло бы отразить?

Осматриваясь в полумраке, она вошла в первую комнату цокольного этажа. Комната была тесная и пустая – четыре серые стены, совершенно голые, если не считать окна слева и закрытой двери посередине. За дверью обнаружилась еще одна комната, чуть попросторней, с небольшой двуспальной кроватью, маленьким комодом и большим зеркалом. Возле зеркала притулился шкаф, а рядом со шкафом – дверь, ведущая в ванную. Это и есть их спальня, сообразила Исра. Окон в ней не было.

Она бросила взгляд на собственное отражение в зеркале. Маленькая, хрупкая фигурка, лицо – бледное и тоскливое в электрическом свете. Перед ней стояла девушка, которая должна была отбиваться и кричать, когда мать затягивала на ней свадебное платье, молить и рыдать, когда отец усаживал ее в такси до аэропорта. Но она оказалась трусихой. Исра отвернулась. «Отныне это единственное знакомое лицо, которое мне суждено видеть, – подумала она. – И даже на него смотреть тошно».

Наверху, на кухне, витал земляной аромат шалфея. Фарида заваривала чай. Сгорбившись над плитой, она невидящим взглядом смотрела на пар. Исре невольно вспомнилась мармария в родительском саду: мама каждое утро срезала несколько листочков и добавляла в чай – это помогало Якубу от несварения. Исре стало любопытно, выращивает ли Фарида мармарию, как ее мать, или покупает сушеный шалфей на рынке.

– Вам помочь, хамати? – предложила Исра, шагнув к плите. Она впервые назвала Фариду свекровью.

– Нет-нет-нет! – Фарида замотала головой. – Не называй меня хамати. Просто Фарида.

За всю свою жизнь Исра ни разу не слышала, чтобы к замужней женщине обращались по имени. Ее мать всегда называли не Саусан, а Умм Валид – «мать Валида», старшего сына. Даже тетю Исры Видад, у которой сыновей не было, по имени не звали. Для всех она была Март Джамаль – жена Джамаля.

– Не люблю это слово, – пояснила Фарида, заметив замешательство невестки. – Сразу чувствую себя старухой.