Игра в сумерках - Мила Нокс

Снова вышла луна, и Теодору почудился какой-то вой. Едва слышимый, но продирающий до самых костей, он доносился издали – не то с холмов, не то из-под земли, не то в его голове. И вой этот показался ему самым тоскливым на свете. Будто чья-то душа зовет чужую душу. Будто кто-то очень далекий взывает к нескорой весне.

Теодор поднял с земли камень и, улучив момент, запустил в окно. Раздался звон, на землю рядом с собакой посыпались осколки. Вой прервался. Собака обернулась и уставилась на Теодора. И в тот миг он понял одно: он пропал.

Теодор не знал, почему подумал это, но он определенно пропал. Собака крадучись стала подбираться к его укрытию, и земля под ее лапами покрывалась коркой льда. Мужчина наконец открыл калитку и сразу побежал во двор, к воротам. Ровно за две секунды до того как послышался вопль: «Смотрите, здесь Дан!», распахнулось окно спальни, и оттуда выскочил отец. Собаки уже не было. Она исчезла.

– Эй, там, за домом кто-то есть!

Теодор бросился к отцу, и тот толкнул Теодора к приоткрытой двери сарая. В самый последний момент они успели ее захлопнуть. На задний двор вбежали люди. Чей-то бас прогрохотал:

– Что за бесовщина тут происходит?

– Кто-то разбил окно! И смотри, свежие следы!

– Это воры! Наверняка те, что вчера залезли к Миреле.

– Ушли?

– Тсс. Тише.

Наступила тишина. Теодор стоял среди каких-то ящиков и бочек, пахло ржавчиной и железом. Он плохо видел из-за темноты, яркий лунный свет едва пробивался через щели в потолке. Он старался не дышать, но, казалось, сердце колотится так громко, как в церкви бьет набат: бух-бух-бух. Снаружи было необычно тихо. А потом он услышал щелчок. В двери сарая кто-то поспешно повернул ключ. Вот и все. Люди догадались, что они здесь. Их заперли!

– Он там, – сказал негромкий бас. – Вызывайте полицию.

Внезапно из дома донесся женский вопль – такой, что у Теодора волосы встали дыбом.

– Что там случилось? Идите посмотрите!

Двое убежали, оставив сарай под присмотром третьего – по дребезжащему голосу Теодор понял, что это старик. Вот и шанс. Тео почувствовал, как его тянут назад. Отец тихо вел его за собой, пробираясь среди нагромождений старой мебели, ящиков, тачек и какой-то металлической рухляди. В задней стене сарая, выстроенного по всей длине дома, оказалась маленькая дверка. Теодор ни за что бы не догадался, что в хозяйственной постройке может быть вторая дверь!

Тео задел колесо, и оно провернулось, сбросив слой пыли, которая попала Теодору в нос. Он сдерживался до последнего, но все-таки приглушенно чихнул. Черт! Наверняка снаружи услышали. Точно – сбоку послышались шаги: видимо, сторож пошел в обход сарая. Догадался, что они в дальней части.

Лазар достал какой-то инструмент, воткнул его тонкий металлический крючок в замочную скважину и через десять секунд распахнул дверь. Вовремя. Сторож уже стоял рядом. Створка хлопнула его по лбу, и старик вскрикнул. Лазар отпихнул его дверью к стене, и отец и сын рванули вперед – туда, где виднелась калитка в огород. Следом неслись глухие стоны. Перепрыгнув припорошенные снегом грядки, Лазар и Тео промчались мимо клеток с птицей.

Отец перемахнул изгородь, Тео ринулся за ним, но зацепился штаниной за гвоздь, поскользнулся и упал. Приземлился неудачно – нога подвернулась, и он глухо застонал:

– Черт, черт…

– Скорей, они сейчас будут здесь! – обернувшись, выпалил отец.

Теодор попробовал ступить на ногу, но вскрикнул и упал на четвереньки.

Тем временем в птичнике поднялся жуткий гвалт: встревоженные куры квохтали, гуси гоготали, выдавая присутствие чужаков. Лазар вернулся и рывком поднял Теодора.

– Давай же, – процедил он и метнул взгляд в сторону дома. В окнах горел свет и метались тени, в птичнике вопили птицы, а по всей улице истошно лаяли собаки. – Давай!

Но Тео только всхлипнул, держась за ногу. Лазар сцепил зубы, взвалил Теодора на плечи и побежал. На задний двор выскочили люди и с криками устремились в их сторону.

– Обращайся! – выдохнул Теодор. – Обращайся!

Отец ничего не ответил. Он мог броситься оземь, перекинуться и уйти лисом – в облике животного его бы никогда не поймали. Да и кому взбредет в голову, что человек может стать животным? Никто не станет арестовывать лиса, если даже тот будет скакать на месте преступления. Но Теодор…

– Да отпусти же. Давай! Они ничего не сделают!

Это была неправда. Теодор знал, неправда. Они сделают с ним все плохое, что только придумают, едва увидят его лицо. Быть может, изобьют, как те дети. Или посадят за решетку за то, что влез в чужой дом. Впрочем, он ничего не украл. Его не за что судить.

– Замолчи, – бросил отец. – Не понимаешь!

Он прибавил ходу, а Теодор только заскрежетал зубами от боли и злости. Сзади доносились крики. Их настигали? Или отец, как оказалось прекрасно знавший город, вновь сумел обмануть их?

Теодор задался вопросом: когда отец успел изучить город? Быть может, он здесь родился? Теодор этого не знал и никогда не спрашивал, да и сейчас было не время. Лазар мчался по переулкам, во мраке гулких мостовых и каменных улочек. Вскоре он запихнул Теодора в узкую подворотню, которая была практически незаметна с улицы, и оттуда они увидели, как мимо промчался грузный растрепанный мужик в сдвинутой набекрень шапке.

Выждав немного и убедившись, что дорога пуста, Лазар подхватил Теодора и потащил его туда, где начинались могильники.

Прошло много, много времени, пока они добрались до дома. Небо стало светлеть, звезды гасли одна за другой. Когда в Изворе запели первые петухи, Лазар и Тео ввалились в родной дом. Теодор тяжело рухнул на свою кровать, а Лазар прижался спиной к стене. Теодор только сейчас заметил, что глаза отца полыхали темным огнем так, как никогда прежде. И Теодор испугался. Возможно, даже сильнее, чем испугался бы сотни разъяренных горожан.

– Ты… – просипел Лазар. – Ты… Даже не представляешь, что ты наделал!

Отец был не в себе. Глаза его дико вращались в орбитах, а губы судорожно дрожали. Заскочила мать, перепуганная до смерти, и бросилась к Теодору.

– Мария, отойди!

Лазар шагнул к сыну. Мария торопливо зачастила:

– Я говорила, он еще ребенок! Говорила не брать с собой. Ты ни перед чем не остановишься, но рисковать своим сыном – это… Ты не должен был рисковать. Вообще ничем!

– Он не ребенок! – прохрипел Лазар.

Они оба – Теодор и отец – знали, это правда.

– Она умерла.

В глазах Лазара появилась такая тоска, которую было невозможно выразить словами. Мать испуганно попятилась. Мгновенная боль сжала сердце Теодора. Вспышка в груди, острая, как укол иглы. Перед глазами встал образ девушки, ее белокурые волосы и круги под глазами. Значит, она умерла. Ее нет.