Султанат Оман. Легенды, сказания и факты истории - Игорь Сенченко

О Маскате, городе с кривыми и узкими, и далеко не чистыми улочками, Роберт Биннинг отзывается, как об одном из самых жарких мест, где ему довелось побывать. Находясь в Маскате, он, судя по всему, был крайне удивлен тем, что британским агентом там служил еврей, к которому местные арабы относились, тем не менее, почтительно[36].

В 1856 г. Оман посетил Чарльз Расбоун Лоу (1837–1918), офицер английского флота, историк и писатель, автор около десятка книг. Находясь в Маскате, встречался и беседовал с сеййидом Са’идом ибн Султаном, правителем этой страны, перенесшим столицу своих владений на Занзибар. Был он уже тогда в преклонном возрасте, но, как и прежде, оставался человеком здравомыслящим и прозорливым. Все c тем же повышенным вниманием относился к развитию торговых связей Омана с внешним миром и к наращиванию оманского флота, торгового и военного.

Упоминая в своих путевых заметках о Маскате, Чарльз Лоу писал, что, если смотреть на город с борта судна, при входе в гавань, то выглядит он довольно привлекательным. Но мнение о нем резко меняется, когда сходишь на берег и оказываешься на улочках Маската, запущенных и убогих.

Что касается арабов Омана, сказывал он, то они представляли собой расу, в которой переплелись в тугой узел добро и зло, правда и ложь, первородная чистота людская и наносные пороки – коварство, вероломство и мошенничество. Оманцев, делится своим мнением о них Чарльз Лоу, отличала «звериная отвага», ненависть и жестокость по отношению к врагам[37].

В том же 1856 г. в Омане побывал Уильям Эштон Шеферд, оставивший заметки о Маскате, его улочках и рынке. Сойдя на берег, путешественник, по его словам, обнаружил абсолютно голый от зелени город; зелеными там были только тюрбаны местных жителей, да редко встречавшиеся того цвета одежды. Проследовав через узкие ворота, он оказался на тесном, переполненном людьми рынке, рассказывает Шеферд. У входов в лавки, скрестив ноги и покуривая кальяны, восседали на разостланных ковриках торговцы. В наиболее бойких местах рынка «сидели на корточках, крепко сжимая в руках мушкеты», солдаты-белуджи, служившие наемниками у султана. Повсюду сновали «босоногие женщины с закрытыми лицами», да черные, как «эбеновое дерево», рабы, безбоязненно толкавшие встречавшихся им на пути европейцев локтями, зная, что им за это ничего не будет. Бегали и галдели звонкоголосые мальчишки в лохмотьях, останавливаясь и тыча пальцами в попадавшихся им на глаза неарабов-чужеземцев. На тесных и грязных улочках, шедших к рынку, то и дело попадались собаки и кошки, куры и овцы, отбросы и нечистоты[38].

Одно из нашумевших в свое время повествований об Аравии вообще и об Омане в частности принадлежит Уильяму Джиффорду Пэлгреву (1826–1888). Экспедицию в Аравию (1862–1863), выдавая себя за врача, он предпринял при финансовой поддержке Наполеона III (1808–1873), племянника Наполеона I.

В увлекательном рассказе о путешествии по Центральной и Восточной Аравии Пэлгрев поведал о своем пребывании в Хаиле и Эр-Рияде. Написал яркий портрет повседневной жизни населения оазисных городов Неджда (Наджда). Поделился впечатлениями о посещении им Катара и Бахрейна, шейхства Шарджа на «Побережье пиратов», а также Ормуза, Сохара (Сухара) и Маската.

Шарджу, входящую в наши дни в состав Объединенных Арабских Эмиратов, и Ормуз путешественник посетил по пути из Катара в Оман. Утром 16 февраля 1863 г., сообщает он, перед его глазами предстал «Оманский берег». Судно проследовало в гавань Шарджи. Одежда местных жителей состояла из «широкой, спускающейся до колен, иногда окаймленной бахрамой, белой простыни, обвернутой вокруг поясницы, и светлого тюрбана или цветного индийского платка, повязанного вокруг головы».

Владелец жилища, в котором остановился путешественник, местный житель ‘Аббас, занимался «торговлей овощами». Дом его, из «дерева и соломы», обустроен был в целом неплохо, а те недостатки, что в нем имелись, «сглаживались гостеприимством хозяина, доходившим до расточительности».

Все то время, что он находился в Шардже, путешественник, по его словам, «проводил в визитах, обедах и ужинах». Казалось, что жители Шарджи, пишет Пэлгрев, у которых он бывал в гостях, старались доказать на деле справедливость тех слов и отзывов о шарджийцах, что он слышал повсюду в Аравии, как о людях общительных и гостеприимных.

Обратил внимание Пэлгрев и на то, что пищу, которой его угощали в Шардже, ставили перед ним «не сваленной в кучу» на одном огромном медном подносе, как в Неджде, а каждое блюдо подавали раздельно.

20 февраля, сообщает Пэлгрев, их судно покинуло Шарджу и взяло курс на Ормуз. Легендарный и «знатный некогда своей торговлей» Ормуз, «бриллиант на золотом кольце мира», как о нем отзывались купцы и негоцианты во всех концах света, представлял собой груду развалин, живописную мозаику из остатков некогда красивых домов, бань и храмов. Мощные фортификационные сооружения Ормуза, хорошо укрепленные во времена владычества в зоне Персидского залива португальцев, были порушены. Неподалеку от руинированного форта, «в сотне или более жалких землянок», ютились местные жители, рыбаки и пастухи. Знаменитый в прошлом городской рынок являл собой жалкое зрелище. На нем имелся всего лишь один навес, укрывшись под которым, несколько человек торговали финиками, виноградом и табаком. Вот и все, что осталось от Ормуза, одного из ключевых в прошлом центров торговли Востока, заключает Пэлгрев.

Проведя три дня на Ормузе и переждав там шторм, путешественник проследовал на судне к побережью Омана. 3 марта 1863 г. прибыл в Сохар (Сухар). Намеревался двигаться оттуда с торговым караваном в Маскат. Но его убедили идти морем. И когда Маскат был уже виден невооруженным глазом, говорит он, неожиданно налетела буря. Волны опрокинули корабль, и он затонул. Погибли пять пассажиров и один матрос – «ушли на дно вместе с судном». Пэлгрев спасся. Но вот багаж его, с дневниками и путевыми заметками, не сохранился.

Уцелевшие пассажиры и члены экипажа, всего 12 человек, двигаясь вдоль побережья, вышли к резиденции правителя, сеййида Сувайни ибн Са’ида. Встречу с ним, проходившую в этой самой резиденции в Матрахе, Пэлгрев описывает так. Одет сеййид Сувайни «был хорошо, даже роскошно» – в длинную до пят белую рубаху, расшитую цветными узорами. Голову его венчала «белая кашмирская чалма, украшенная бриллиантами». За поясом красовался великолепный кривой кинжал, ханджар, в богатых ножнах, расшитых золотыми нитями и богато убранных драгоценными камнями. Сложения владыка Омана был крепкого; «красив лицом», приветлив и остроумен. «Добродушие и любовь его к наслаждениям», замечает Пэлгрев, проявлялись во всем – в манерах, в речи и в поведении. Рядом с ним во время той памятной аудиенции находился «темнолицый мальчик, сын султана от аббисинки-наложницы».