Султанат Оман. Легенды, сказания и факты истории - Игорь Сенченко

Рассказывая о знаменитых оманских финиках, С. Майлс пишет, что вывозили их в Индию и в Османскую империю, и даже в Америку. На рынки Бостона и Нью-Йорка торговцы поставляли финики сорта «фард» («единственный», «неповторимый»), одного из лучших в Омане[50].

Упоминает С. Майлс и об изготовлении виноградного вина в Джабаль Ахдар, большими охотниками до которого были, по его словам, проживавшие в горах ассимилировавшиеся с арабами персы.

Уделил несколько слов С. Майлс в своих заметках и традиционному архитектурному стилю домов оманцев. Обратил внимание на входные резные деревянные двери и на окна, «не застекленные, но закрывавшиеся на ночь столь же искусно выполненными резными деревянными ставнями». Балконы домов, откуда женщины наблюдали за тем, что происходило на улицах, укрывали от взоров прохожих решетчатые деревянные конструкции. Потолки в жилищах горожане делали из бревен тикового дерева. Полы устилали коврами и циновками. И никакой мебели в комнатах – ни столов, ни стульев. Только мощные деревянные резные сундуки по углам для хранения ценных вещей, да широкие полки на стенах с расставленными на них кофейными принадлежностями и изделиями из китайского фарфора[51].

Высоко отзывался С. Майлс о гостеприимстве оманцев. В какой бы деревне он не бывал, везде его встречали и принимали как почетного и дорогого гостя – под выстрелы из ружей и бой барабанов. От околицы села и до жилища шейха сопровождали с песнями и танцами. Должный прием гостя, его безопасность и комфорт, подчеркивает С. Майлс, – непременные атрибуты оманского гостеприимства.

Холодно к нему отнеслись, замечает С. Майлс, только в Ибри, крупнейшем в Омане в его время «рынке ворованных вещей», где распродавалось все награбленное местными племенами в ходе их набегов на Эль-Батину. Город этот, сообщает с. Майлс, пользовался дурной славой не только среди чужеземных купцов и путешественников, но и среди самих оманцев. Жительствующие там племена славились разбоем. Каждый взрослый и дееспособный мужчина имел оружие, искусно владел мечом и кинжалом, был хорошо обучен военному делу и готов к тому, чтобы по первому же сигналу выступить в набег. Частенько и сам Ибри, свидетельствует С. Майлс, из-за скапливавшихся там богатств, изъятых у населения ограбленных городов и отобранных у торговых караванов, подвергался набегам со стороны ваххабитов, подчистую обиравших ибрийцев[52].

Интересным представляется и краткий обзор сведений об Аравии древних греков, приведенный Сэмюэлем Майлсом в его сочинении «Страны и племена Персидского залива». Первым из них, кто составил описание Аравии, отмечает С. Майлс, был Эратосфен (276–194 до н. э.), греческий астроном и географ, служивший в знаменитой библиотеке Александрии и там же скончавшийся. Он достаточно много рассказал о Древнем Йемене, уточняет С. Майлс, но ничего об Омане. И добавляет, что из числа племен-переселенцев с севера Аравии на юг, упомянутых Эратосфеном, только одно отметилось в Омане – племя бану хуза’а, расселившееся вплоть до Маската. Более расширенный объем информации о Южной Аравии, пишет С. Майлс, содержался в пятитомном сочинении Агатархида, античного автора II века, историка и географа, известного своими описаниями Персидского залива и Красного моря. Некоторое время он также жил и трудился в Египте. К сожалению, все его работы, за исключением нескольких фрагментов из них, как и труды Эратосфена, не сохранились. Из того немногого, что дошло до наших дней, следует, что уже в тогда коммуны торговцев-аравийцев имелись во всех сколько-нибудь крупных портах Индии.

С ростом египетской торговли, продолжает С. Майлс, знания древних греков об Аравии пополнились, но вот что касается Омана, то они по-прежнему оставались скудными. Клавдий Птолемей (ок. 100 – ок. 170), к примеру, позднеэллинский астроном, астролог и географ, дает уже довольно аккуратное описание Оманского побережья, но не приводит о нем никаких исторических сведений. «Перипл Эритрейского моря», написанный в 80 г. н. э., информирует мореходов о крупнейших портах на побережье Южной Аравии от Баб-эль-Мандебского пролива до мыса Фартак, что в Эль-Махре (Йемен), но ни слова не говорит ни об одном порте между Маскатом и Персидским заливом. Данные об Омане, которыми располагали древние греки, заключает С. Майлс, были мизерными. Ведали они только о том, что в землях Омана, где властвовали некогда парфяне, имелись благовония. Даже в трудах Клавдия Птолемея, замечает С. Майлс, мало что сказано об истории раннего Омана. Многие из тех городов на юго-восточном и восточном побережьях Аравийского полуострова, о которых он повествует, угасли и не дожили до наших дней. Городок Рабана Раджиа, к примеру, где располагался «дом власти» (резиденция шейха) ушедшего в предания и легенды племени бану раббан ибн хальван ибн мирван, крупной когда-то ветви племени бану хуза’а. Давным-давно оно мигрировало из Неджда через Йамаму в Оман, где часть его осела рядом с ‘аздами, арабами-йеменитами. Птолемей, делает вывод С. Майлс, сообщает об Омане лишь то, что край этот очень зависел от внешних ресурсов, особенно от продовольственных поставок из Индии и Месопотамии, и считался землями мореходов, вовлеченных в доставку ценных товаров с Востока через Персидский залив на Запад. Самих же оманцев Птолемей именует пионерами морской навигации в Индийском океане[53].

Интересные заметки о крупных портовых городах Омана, некоторых его внутренних районах и о шейхствах в землях Аш-Шамал (нынешних ОАЭ) оставил сэр Перси Захария Кокс (1864– 1937), британский политический агент в Маскате (с 1899 г.).

За годы своей службы в Омане он предпринял несколько экспедиций по стране. Так, в 1902 г. на судне прошел вдоль Оманского побережья от Маската до Абу-Даби. Шейх Заид ибн Халифа, тогдашний правитель Абу-Даби, прозванный в народе Заидом Великим, не только тепло и радушно принял его, но и обеспечил всем необходимым – продовольствием, верблюдами, проводниками и даже небольшим отрядом охраны – по пути из Абу-Даби в Эль-Бурайми, а оттуда – через Захиру – в Мазун и Ибри. Перси Кокс высоко отзывался о личных качествах шейха Заида, человека мудрого, щедрого и внимательного по отношению к соплеменникам, их горестям и нуждам.

Возник Абу-Даби в 1761 году. Толчком к его появлению на свет стал один эпизод, который произошел во время охоты шейха племени бану йас, Дийаба ибн ‘Исы из рода Аль Нахайан. Выдвинулись охотники из оазиса Лива. Приблизившись к побережью, обнаружили следы газелей, которые привели их к броду у лежавшего неподалеку острова. Перейдя брод и попав на остров, погнались за грациозной белой газелью, и оказались у источника с пресной водой, где собралось на водопой целое стадо животных. Остров шейху понравился. На нем имелось достаточно растительности для выпаса домашнего скота – верблюдов и овец. В память о газели, приведшей охотников на этот остров, шейх назвал его Абу-Даби, что в переводе с арабского языка значит «Отец газели» или «Земля газели». Вскоре там возвели дозорно-сторожевую башню (для охраны источника). Затем построили крепость, вокруг которой и возник со временем город. Так о «рождении Абу-Даби», сообщает сэр Перси Кокс, рассказывали ему бедуины-кочевники, ссылаясь на предания предков.