Быть избранным. Сборник историй - Елена Татузова

Валька как-то странно на Таисью посмотрела, поджала губы и сказала с горечью:

– Ну а ты, конечно, в рай прямой дорогой попадёшь… праведница… стопами по Небесам ходишь уже…

– Да! И попаду! Потому что так в Писании сказано! Я за деньгами не гоняюсь, как ты, а всю жизнь скромно живу! И не жирую, как этот Михал Николаич твой и ему подобные! По заграницам да на иномарках не раскатываю!

– Ну-ну, а сюда, чего работать тогда пришла? – хмуро спросила Валька. – И жила бы себе на пенсию… как раз, как ты любишь, в бедности. А так только место чужое заняла.

– Чего это я его заняла? Я с него никого не скидывала!

– Скидывать не скидывала, это правда. Ольга сама по доброте своей тебе тогда место уступила. А сказала, что по здоровью не сможет, чтобы ты не расстраивалась. Вот так-то!

– Ну и спасибо ей, раз она такая благородная! Низкий поклон! Вот! А я могу и не работать! – фыркнула Таисья. – Не больно-то и надо! Проживу!

– Ну, я тебя за язык-то не тянула, – сказала Валька, – насильно держать никто не станет.

– Да и пожалуйста! Оставайтесь сами. И не приду больше! – с гонором сказала Таисья и подхватила свою сумку.

– Как хочешь, – пожала плечами Валька, – мне-то что… это твоё дело. Сама решай…

Таисья, не прощаясь, выскочила за дверь и на всех парах понеслась к своему дому, будто за ней собаки гнались.

Вот так она и потеряла свою прекрасную работу… А всё из-за этого актёра, принесла его нелёгкая… Если бы не он…

На следующий день была её очередь заступать на дежурство. Всё утро она промаялась, извелась вся – идти или не идти? Не пошла…

Всё ждала, что кто-нибудь позвонит, спросит, в чём же дело, уговаривать начнет. Но никто не позвонил, и Таисья все глаза выплакала от обиды. Даже приболела с горя. Уж от кого-кого, а от Вальки она такого предательства не ожидала… Ведь столько лет вместе…

Еле дождалась конца недели и в субботу к вечеру поехала в церковь, к батюшке за советом да утешением.

Отец Павел слушал ее внимательно и не торопил, а лишь неодобрительно вздыхал, поджимая губы, и смотрел куда-то мимо нее, за спину, в затянутое решеткой малое оконце. Сколько ни пыталась она поймать его взгляд, но так и не получилось. И когда она, выплакавшись, рассказала ему какие скорби терпит, заговорил он не сразу, а после минутной паузы.

– Слушайте-ка, милая матушка, – наконец произнес он, насупив брови, – а вы, сколько лет в храм этот ходите?

– Пятнадцать лет, батюшка, а может, уже и больше, – шмыгнула носом Таисья.

– А ко мне на исповедь? Лет десять уж наверно точно?

– Ну да, около того… Как отца Романа перевели, так я у вас и стала исповедоваться… А чего вы про это-то спрашиваете, батюшка?

– Да вот хочу понять… Десять лет целых… Так как же это вышло, что я вас за все эти годы и не знал толком, скажите мне на милость? – хмуро спросил отец Павел. – Как же каялась-то? Врала, что ли на исповеди?..

– Да вы что, батюшка! – задохнулась от изумления и обиды Таисья, прижимая руки к груди. – Что вы такое говорите? Господь с вами! Как это врала?

– Ну, тогда скажите вы мне на милость, где вы в Евангелии вычитали, что богатые обязательно в ад попадают? А бедные всегда только в рай?

– Так как же… сами знаете… это же все знают, кому ни скажи… про верблюда-то и игольное ушко… легче верблюду, мол, в игольное ушко пролезть, чем богатому в Царствие Небесное… и про нищих духом тоже… что они спасутся… – запинаясь, сказала растерявшаяся Таисья.

– Ну и что? Что с того-то? Ну, сказано, что богатому трудно будет, но разве сказано, что невозможно?! А? И где сказано, что бедные обязательно рай заслужат? Вот где?.. А нищие духом – это, к вашему сведению, вовсе не бедные в материальном смысле, а смиренные, своего духа не имеющие, на Дух Божий и Волю Его полагающиеся. А вы чего себе там выдумали?.. Господи, помилуй нас, грешных… да что ж такое-то в самом деле… Хоть спросила бы, что ли, раз сама не поняла. И чего мудрила-то?.. Эх… беда…

– Так это что… выходит, что я… на рай надеяться не могу?.. Так, что ли?.. – срывающимся голосом спросила Таисья, едва сдерживая горе.

– Почему же? – поднял брови священник. – Вот ведь вы снова все по-своему толкуете… Надеяться-то как раз можете. А вот рассчитывать на него – нет. Это совершенно разные вещи. Разве вы не видите разницы? Рая не достоин никто, ни один человек. Но Бог милостив, поэтому мы, грешные, дерзаем и надеемся туда всё же попасть… Но не просто же надеяться надо, а жить достойно.

Священник сделал паузу, и оглядел горестно застывшую фигуру Таисьи. Голос его стал мягче.

– Христос есть Любовь и, чтобы к Нему хоть чуточку приблизиться, нужно следовать по Его пути. То есть соблюдать самую трудную заповедь: возлюби ближнего своего[4]. Если любишь человека, то его и не осудишь, и не попрекнешь, и не позавидуешь ему, и не пожелаешь зла, и простишь… верно ведь?

Таисья, глотая слёзы, молчала. В душе ее царило полное смятение и хаос. Вся ее жизнь словно летела под откос. Всё, в чём она была крепко уверена столько лет, на чём строила каждый прожитый день, оказалось ошибкой. Всего лишь неверно понятой и истолкованной фразой. Она так незыблемо верила в свою бедность, а оказалось, что бедность ничего ей не гарантирует и никаких преимуществ не дает…

– Как теперь жить-то?…как?.. – потрясённо прошептала она. – Как жить…

– Да нормально жить, – ободряюще улыбнулся отец Павел. – Вот как раз теперь и начать жить нормально. И каяться в своих грехах по-настоящему, а не так, как прежде: «ой, я, грешная, яичко в постный день-то съела»… Измениться никогда не поздно, матушка вы моя дорогая. Успокойтесь, пожалуйста. Главное, не унывайте, не плачьте. Все наладится, устаканится помаленьку… Но потрудиться вам над этим придется… С внуком вы обязательно помирись, и с младшим сыном. И с подругой Валентиной тоже. И прощения обязательно попросите. Слышите меня?

Таисья слабо кивнула и всхлипнула.

– С сыновьями и невестками по возможности больше общайтесь. И не ждите, что они вам позвонят. Сами берите и звоните. Уж постарайтесь понимать их, интересуйтесь их жизнью, даже если она вам не нравится… А вот телевизор… Та-ак… Телевизор запрещаю вам смотреть до самого Рождества. Вообще. Ни на минуту. Епитимья вам будет такая. Ясно?

Таисья снова кивнула, вытирая горькие слёзы.

– Евангелие дома есть?

– Есть…

– Читайте каждый день. По одной главе, не больше. Но каждый день. Что не поймёте, записывайте и потом у меня спросите. А я вам к другому разу книгу с толкованиями Иоанна Златоуста принесу. Пока с близкими не примиритесь, уж простите, к Причастию вас не допущу… Ну, вот, пожалуй и всё. Ступайте с Богом.