Перо динозавра - Сиссель-Йо Газан

В два часа он собрался уходить и вызвал такси. Катрине сказала, что поедет с ним, она жила на Х. К. Орстедсвай, и ей было по пути. Он не возражал. Они сели в такси, и Сёрен не мог потом вспомнить, как получилось, что они начали целоваться. Это было так случайно. Когда такси остановилось у дома Катрине, она спросила, не хочет ли он подняться. Он кивнул и заплатил таксисту.

Катрине жила в трехкомнатной квартире в мансарде, у нее были кокосовые коврики, домашние растения и много книг. Она пошла почистить зубы, и он, конечно, мог бы уйти, но он продолжал сидеть и перелистывать книгу с фотографиями церквей. Потом она развесила выстиранное белье на сушилке в гостиной, как будто нарочно давала ему шанс обдумать все еще раз. Он рассказал ей о Вибе. О том, что его девушка в Барселоне по работе. Катрине на это только улыбнулась и сказала, что в Барселоне очень красиво. Он остался. Они занимались любовью, и это ему нравилось. Все было иначе, чем обычно, потому что он делал это не с Вибе. Сёрен изменял Вибе пару раз в самом начале их отношений, но это было уже сто лет назад. Катрине ощущалась и пахла иначе.

Он остался у нее на ночь, и утром Катрине поджарила тосты и сварила кофе. Все было очень мило. Они не обменялись телефонами, и Сёрен уехал домой.

Позже в тот день его пронзило острейшее чувство вины, он не подозревал, что оно бывает такой силы. Он принял душ, но это не помогло. Хенрик звонил и вел себя невыносимо. А она ничего себе телка, правда? Ты ведь не упустил свой шанс? Какой шанс, о чем ты говоришь? Сёрен разыграл оскорбленную невинность и закончил разговор. Оставалось три дня до возвращения Вибе, и все эти три дня он пытался заново обдумать все насчет ребенка. Дело было совершенно не в Катрине, о ней он уже забыл. Дело было в том, что он переспал с ней, потому что был подавлен всеми этими мыслями о Вибе и о ребенке и решил, что ему станет легче, если он сделает что-то глупое и запретное. Но быть таким примитивным мужиком ему не хотелось. И вдруг ему стало ясно, что он должен или завести с Вибе ребенка, или отпустить ее, чтобы она могла родить ребенка от другого мужчины.

Вибе вернулась домой загорелой и отдохнувшей, и Сёрен подумал, не изменяла ли она сама ему там, в Барселоне. В первое время после ее возвращения казалось, что они оба выиграли от разлуки. Вибе вдруг перестала смотреть на него таким обиженным взглядом, как раньше, она была так занята новым проектом на работе, что у нее совершенно не было времени на то, чтобы думать о ребенке или о сложившейся ситуации. Потом наступило Рождество, они провели уютный праздничный вечер в доме на Снерлевай, обнимаясь у камина и разворачивая подарки, в Новый год они долго сидели обнявшись, под грохот фейерверков, ничего особенного не говоря, но молчать так было приятно и уютно. Утром первого января Сёрен проснулся и подумал, что кризис миновал.

Но как-то вечером Вибе сказала, что им придется поговорить об их проблеме снова. Что время, проведенное в Барселоне, вдохновило ее на рабочие подвиги, поэтому, когда она вернулась домой, она с головой ушла в работу. Но проект, над которым они работали, сдан, и она вернулась к обычным будням.

— И я опять чувствую то же самое, — тихо сказала она. — Я хочу ребенка. Мое тело хочет ребенка. Я ничего не могу с этим поделать.

Сёрен сел рядом с ней на диване и обнял ее.

— Похоже, нам пора разойтись, — сказал он наконец.

По щекам Вибе покатились слезы.

— Ты по-прежнему не хочешь? Ни при каких условиях? — спросила она.

— Нет.

Вскоре Вибе пошла спать. Она не поцеловала его на ночь, просто закрыла за собой дверь спальни. Сёрен сидел на диване в ужасном настроении. Он не хочет детей. Он не сомневался в своих чувствах. Но на чем они основаны? Это из-за Вибе? Может быть, он не хочет иметь детей с Вибе, но хотел бы завести их с другой женщиной? Нет, точно нет. Тогда в чем дело? Он достал из холодильника банку пива и сделал телевизор потише. Мир полон опасностей, вот в чем дело. Дети могут умереть, и дети умирают, подумал он зло. Все это совсем не так романтично, как представляет себе Вибе. Дети вырастают и оказываются в морге судебно-медицинской экспертизы, молодые девушки, практически без одежды, избитые, изнасилованные и мертвые. Молодые мальчики, напичканные дизайнерскими наркотиками, избившие друг друга в мясо или искореженные переехавшими их машинами и мотоциклами, за рулем которых сидели их друзья с зашкаливающим уровнем алкоголя в крови. Скольких родителей Сёрен сопроводил в морг судмедэкспертизы! Нет, он не хочет иметь своих детей. Когда банка опустела, Сёрен совсем загрустил. Им придется расстаться, чтобы Вибе смогла родить своего ребенка с кем-то другим.

Кнуду и Эльвире они собирались сообщить об этом в пятницу. Был вторник, и нельзя сказать, чтобы Сёрен ждал конца недели с нетерпением. Вибе была Кнуду и Эльвире как дочь, и Сёрен был уверен, что они не примут его сторону, когда услышат причину развода. И Кнуд, и Эльвира несколько раз намекали, что хотели бы уже понянчить правнуков. Всю неделю Вибе спала на диване в гостиной, хотя Сёрен предлагал поменяться, чтобы ей досталась кровать. Она не захотела. Ей и в гостиной неплохо.

В пятницу Сёрен заехал за Вибе на работу, и они поехали на Снерлевай. Сёрен любил приезжать домой. Любил открывать старую дверь своим ключом, который был у него всегда, с тех пор как он начал сам ходить в школу в четвертом классе, любил запах прихожей, складывающийся из кухонных ароматов, влажной одежды, сапог и туфель и старой шерсти. Когда Сёрен и Вибе приходили, на батарее всегда стояло красное вино, их ждал вкусный ужин и теплая атмосфера, и после еды они играли в «Trivial Pursuit», мужчины против женщин. Но в тот вечер, когда Сёрен открыл дверь, все было иначе. Вибе шла за ним, на дорожке, ведущей к дому, они быстро обнялись, и Сёрен спросил, уверена ли она в том, что они собираются сделать.

— Я уверена, что я хочу ребенка, — ответила она, не глядя на него. Потом они пошли к дому. Сёрен окликнул Кнуда и Эльвиру. В прихожей было темно и холодно, не пахло ни едой, ни вином, и лампа, которую всегда включали, когда ждали гостей, не горела. Они повесили одежду на вешалку, обменялись недоуменными взглядами, и Сёрен открыл дверь в гостиную. Кнуд и Эльвира сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу. Эльвира сидела на коленях у Кнуда, положив голову ему на плечо, и плакала, а он обнимал ее обеими руками. Они продолжали так сидеть даже после того, как Вибе и Сёрен вошли в гостиную.

— Что случилось? — испуганно крикнул Сёрен.

Эльвира подняла заплаканное лицо.

— Иди сюда, солнышко, — сказала она, хлопая ладонью по дивану.

Вибе и Сёрен, уставившись на них, стояли как парализованные.

— Нет, — сказал Сёрен, — просто скажи, что случилось.

Эльвира больна. У нее опухоль под мышкой, которая дала метастазы в лимфоузлы. Она узнала об этом в тот самый день, сделать ничего уже нельзя.

В тот вечер они говорили о жизни, которую прожила Эльвира. Она сама так захотела. О летах, о сливах, о козленке Перле, которого они поили из бутылочки в саду за домом, о том, как Сёрен нашел ее обручальное кольцо в банке с клубничным вареньем. Они смеялись, пили вино и ели пиццу, за которой съездил Сёрен. Они зажгли свечи, и вечер закончился тем, что Кнуд и Сёрен настолько сокрушительно проиграли Вибе и Эльвире в «Trivial Pursuit», что Вибе предложила им потребовать обратно деньги за свое образование, которые были потрачены впустую. Ни разу за весь вечер они не упомянули о том, зачем пришли.