Это было в царстве Чу в 3 веке до н.э. КНИГА 1. Наложница генерала, приносящего мир, часть 2 - Хатка Бобра

Бай Юй и Сян Юй сквозь огонь и дым смотрели друг на друга.

Люди бегали вокруг, носили воду, загораживались руками от пламени, тащили на улицу сундуки.

Два человека были неподвижны — один, большой, в темной солдатской одежде, за порогом, и другая, маленькая, в белой длинной рубашке, в комнате.

Среди криков и хаоса время как будто замерло между ними.

Слуги во дворе делали вид, что усердно тушат пожар, но каждый хотел посмотреть, как генерал Сян, всегда такой бесстрастный, будет спасать любимую наложницу. Неужели шагнет в пламя и подхватит на руки?

— Бай Юй, выйди оттуда, — приказал Сян Юй.

— Не могу! Здесь бамбуковые рукописи! — ответила Бай Юй.

— Как хочешь, — сказал Сян Юй.

Бай Юй схватила с кровати покрывало и начала ползать на четвереньках по полу и кидать в него дощечки с записями. Потом она кинула туда же несколько лакированных чашек, расписанных киноварью, схватила из угла резных хранителей, торопливо собрала все в узел и вытащила из комнаты.

Ее господин мрачно наблюдал и боролся с желанием толкнуть ее назад в огонь.

Эта девчонка! Ни секунды не проходит, чтобы она не натворила чего-нибудь!

Это не человек, это злой демон, свалившийся ему на голову, сеющий смерть и разрушение!

Теперь она сожгла восточный флигель.

Бай Юй снова бросилась в горящую комнату и выбежала оттуда с двумя ящиками письменных принадлежностей.

О чем она вообще думает?!

Бай Юй остановилась на секунду с растерянностью в глазах.

— Там человек!

Она вдруг подумала о слуге, который остался лежать на полу в луже крови.

Бай Юй была достойной ученицей профессора Лоу — если бы здание исторического факультета загорелось, Лоу-лаоши тоже сначала спасал бы бамбуковые дощечки, а потом вспомнил бы про студентов. Может быть.

— Сян Юй, там человек без сознания!

Она даже забыла назвать его господином.

— Там человек! — крикнула Бай Юй и схватила Сян Юя за рукав.

— Бай Юй, там нет человека, — сказал Сян Юй.

— Там…

Она вдруг замолчала.

Она неуверенно обвела глазами двор. Все стояли и смотрели на нее. Ми-фужэнь, встретившись с ней взглядом, задрожала и попятилась.

— Он мертвый, — сказал Сян Юй.

— Я… Я его убила?

Мертвый… слово эхом отдалось в ушах Бай Юй.

Она убила человека?

Как такое могло случиться?

Она не могла поверить.

Она посмотрела в глаза людей, столпившихся у крыльца — и поверила. В их глазах был страх.

Силы вдруг покинули ее, Бай Юй еле удержалась на ногах.

Ей стало нечем дышать.

— Ты отправишься в холодный двор, — сказал Сян Юй. — Скажи, чтобы слуги перенесли твои вещи.

Его низкий голос звучал бесцветно.

У Бай Юй не было желания объяснять, как все получилось. В любом случае, Сян Юй не будет ее слушать. Ей вдруг стало все равно, что с ней будет дальше. Она чувствовала, что никакого наказания не будет достаточно, чтобы расплатиться за то, что она сделала. Перед глазами стояло лицо несчастного слуги, который неуклюже топтался между нею и Ми-фужэнь, как между двумя драконами.

Бай Юй низко опустила голову и ждала что еще скажет господин.

Сян Юй посмотрел на ее пустое лицо. Он посмотрел на тыльную сторону ее ладоней, покрытых расползающимися синяками от побоев.

Потом он посмотрел на дымящийся флигель, внутри которого шипели остатки пожара, и на съежившуюся за спинами у слуг Ми-фужэнь.

Бай Юй стояла, уронив руки.

Маленькая, перемазанная сажей, с обгоревшим рукавом, она безучастно стояла под тяжелым взглядом своего господина.

Сян Юй понял, что она не будет ни просить, ни оправдываться.

Он вздохнул.

Он сказал:

— Бай Юй, сейчас у меня нет времени, завтра я ухожу с войсками на Чэнъян. Шу-фу тоже уходит… Слушайся Ми-фужэнь.

Сян Лян уходит?

Это было, как смерть, в которую человек не верит до последней минуты. Каждый знает, что придется умереть, но не хочет понимать, что это правда, иначе жить было бы невозможно. Она знала, что Сян Лян рано или поздно уедет, но все равно не верила и надеялась на чудо.

Так вот по какому поводу пировали.

Сян Юй в последний раз посмотрел на свою младшую наложницу.

На том месте, где она только что стояла, никого не было!

Ее маленький силуэт с белой рубашке исчез в воротах двора.

Сян Лян в это время был занят, раздавая приказы перед завтрашним выступлением.

Солдаты и командиры приходили и уходили, в мужской половине усадьбы царила суета, неизбежная перед большим походом. С городской окраины доносился звон металла из походных кузниц и удары сборных барабанов.

Войско Циня вышло из-за западных застав и двигалось к северной границе Чу, уничтожая очаги сопротивления во всех подвластных землях и убивая вожаков. Из царства Ци уже прислали за помощью. Город Дунъэ готовился к осаде.

Цинь был еще силен, но для этого похода они собрали последние силы, пора было нанести им решающий удар.

Он вдруг понял, что все во дворе замолчали и больше не смотрят на него.

Сян Лян обернулся.

В двух шагах за его спиной стояла Бай Юй, босиком, в домашней рубашке, измазанная сажей, с огромными круглыми черными глазами, не отрывающимися от него.

Так, словно ее небесная душа потеряла земную душу.*[89].

Сердце его невольно сжалось от жалости.

Не успев подумать, что он делает, Сян Лян одним движением развязал на себе верхнюю рубаху и укутал ею наложницу приемного сына. Его рубашка была ей почти до пят, как платье.

Сян Юй потемневшими глазами наблюдал за ними из ворот.

Все остальные, кто был во дворе, быстро убрались подальше, потому что не хотели быть свидетелями неподобающей сцены.

— Сян Лян.

Голос не слушался ее, он был еле слышен.

— Сян Лян, не ходи на Дунъэ!

Двое мужчин, оставшиеся во дворе, тяжело вздохнули.

— Шушу, пожалуйста! Шушу, не ходи на Дунъэ!

Глаза Бай Юй начали наполняться слезами, она комкала грубую ткань солдатской рубашки, покрывавшую ей плечи.

— Тебя убьют, — прошептала она.

— Бай Юй, — нахмурившись медленно сказал Сян Лян. — Не бойся, девочка. Не надо тебе думать про такие вещи.

Он посмотрел на Сян Юя, прося о помощи, но Сян Юй только сузил глаза и промолчал.

Сян Лян не знал, плакать ему или смеяться.

Конечно, он не воспринимал ее слова всерьез. Сян Лян видел перед собой неразумную молоденькую девочку, напуганную тем, что мужчины идут на войну. Вот почему мудрые говорят, что женщинам не следует рассуждать о делах за пределами своих дворов. Сплошные слезы и страхи, кому это сейчас нужно?

— Возьми с собой Сян Юя, пускай Лиу Бан один