Крутая Бамбина - Маргарита Смирновская

До двух часов ночи я просидела в кресле, обдумывая свое нелегкое положение. Сергей был прав, мне действительно захотелось есть. Я залезла в пакет Гущина и нашла шоколад, пирожные в коробочке и пирожки. Взглянув на часы и предположив, что Миша спит, я решила прокрасться на кухню и сварить себе кофе. Кофеварку я уже успела разглядеть. Но попросить его дать мне кофе за ужином не решилась. Ведь я его подчиненная, и он решил меня теперь держать только на здоровом питании. Конечно, салат его был вкусным и сытным… Но в два часа ночи есть опять хочется, поверьте, особенно, если не можешь уснуть. И к черту здоровое питание — организм просит фастфуда! В моем случае — это пирожки с капустой и чашечка сладкого кофе. На цыпочках я прокралась на кухню и включила подсветку, сварила себе заветную чашку с кофеином и стала наслаждаться жизнью.

И когда я вот так расслабилась, до меня дошло: возможно, Гущин владеет нужной информацией о преследователях Высоковского. А я ведь его слушать не стала! Что он там мне плел в первый раз-то? Что у него имеется информация по нескольким кандидатам грязного бизнеса, в список которых входил и Павел. Вот, если этот список я получу, то, возможно, у меня будет полная картина, и мы выйдем на эту женщину. Интересно, что было в шприце? Почему шприц? Ненормальная она какая-то… Я бы воспользовалась классически — пистолетом. Блин, о чем я думаю?!

Дзынь! Моя чашка упала на плитку пола и разлетелась на мелкие осколки. Только не это! Я бросилась подбирать их… Конечно, руки поранить себе могла только такая растяпа, как я. Под водой я пыталась вытащить мелкие частички стекла. Вдруг на кухне стало светло, как днем, и божественно романтический интим растворился в ярком свете стильной лампы, горящей в потолке.

— Не знал, что ты страдаешь ночным чревоугодием… — голос Высоковского был едва узнаваем.

Он ему плохо подчинялся. Странно, что Миша вообще проснулся.

— Это все из-за тебя, — я почти выла от боли, потому что один стеклянный осколок не хотел выковыриваться из-под кожи. — Ты не мог меня нормально покормить…

— Значит, в том, что ты раскормила свой желудок, виноват я? Хорошо, учту.

В его голосе не было укора, скорее смех. Он подошел ко мне ближе, и я почувствовала тепло его тела, хотя он был в пижаме.

— Что там у тебя случилось? — он взял меня за руку и увидел порезы в трех местах. — Где больно?

— Здесь… — хлюпнула я.

Он поднес руку к губам, высосал осколочек и, выплюнув его в раковину, строго заметил:

— Больше здесь ничего без меня не трогай. На мою половину без приглашения не входи, запомнила?

— Я твой охранник! — обидевшись, напомнила я. — И должна находиться рядом с объектом наблюдения! Поэтому буду выполнять свою работу хорошо и даже заходить в твою комнату, если мне это будет нужно!

Я взяла веник, но Высоковский его отобрал у меня:

— Заварила себе кофе — порезала руку. Что же будет, когда ты совок с веником возьмешь? Сядь и сиди. Ты на домработницу явно не тянешь. Гущин был прав, верно?

Миша бросил на пол инструменты для уборки и вскоре вернулся на кухню с аптечкой. Он принялся обрабатывать раны на руке и даже перевязал царапины.

— Проблематичный ты телохранитель. Кто же из нас кого оберегает?

Он смущал меня. Михаил очень быстро справился с осколками и лужей. А я даже не заметила, как он налил свежий кофе и подал мне чашку с блюдцем.

— А где спит Гущин? — вдруг спросил он. — Он не в твоей комнате, так?

Я поперхнулась и уставилась на него, как одуревшая сова.

— Ме… — жуя пирог, пыталась ответить я с набитым ртом.

Наверное, гущинские пирожки выдали меня… Что говорить-то?!

— Ты думала, что я не замечу, как по моему палисаднику бродят журналисты?

Да, я так подумала! Что он за злой гений?! Не проглотив еще тот кусок, я откусила новый, чтобы ему не отвечать на вопрос. Сдонжит ведь!

Его зеленые глаза смотрели на меня с улыбкой и интересом. Нет, он не был рассержен на меня. Похоже, он вел какую-то свою игру. Только зачем ему это все? Я набивала рот пирогом с капустой и обдумывала, что ему ответить. А может, вообще не стоит ему ничего говорить?

— Что здесь делает журналист? — продолжал допрашивать Высоковский. — Ему нужна новая тема в РКН? — Миша усмехнулся. — Разве мало он написал про нашу семью? Что ему надо?

Да, что же? Информации, сенсации… Я? Да ну, бред! Я ему нужна только ради информации. Миша взял со стола пирожок и откусил:

— Или все-таки ты ему нужна? Сам пек?

— Не знаю.

— Молчишь. Его защищаешь?

— Никого я не защищаю и вообще понятия не имею, где он!

Я запила пирог кофе и поднялась с дивана.

— Спокойной ночи! — сказала я и направилась к себе в комнату, услышав за спиной тихое замечание:

— Похоже, ее надо воспитывать.

Я закрыла за собой дверь и отдышалась. И как это я его разбудила? Демон, а не человек! Все видит, все заранее знает… Да зачем ему охрана, ведь он и сам себя способен защитить! Вот Гущину скрытности еще надо бы поучиться. А этот обитает всюду! И как он на меня действует? Наверное, я слишком близко к себе его подпускаю. Завтра же поменяю тактику.

Я взглянула на перевязанную руку. В памяти всплыло ощущение тепла Мишиных рук…

— Черт! — выругалась я. — Так невозможно…

Я залезла под одеяло, но долго еще не могла уснуть. Знала четко одно: надо срочно поговорить с Гущиным. Он прав: мы друг другу нужны, нам взаимовыручка необходима. Казалось, я видела только черную дыру, как вдруг мой слух стал раздражать настойчивый стук в дверь. Совершенно разбитая и невыспавшаяся, я из последних сил вылезла из кровати. Передо мной стоял Михаил.

— Чего тебе? — спросила я недовольно.

Лицо мое, наверное, было крайне искажено неприязнью. А вот весь облик Высоковского был наполнен запахом свежести, который ударил мне в нос. Вот как мужчинам это удается? Он же тоже проснулся среди ночи, убирал кухню, неизвестно когда уснул, а вот теперь выглядел так, словно с двухнедельного курорта вернулся.

— Через десять минут выезжаем. Ты готова?

Он смеется? Судя по его самовлюбленному лицу, нисколько. Как я могу за десять минут собраться? Но выбора у меня не было, поэтому, оттолкнув Мишу, я бросилась в ванную. Душ, чистка зубов, крема, фен, косметика, духи — рекордные три минуты.

Я вбежала в свою комнату и, сбросив полотенце, раскрыла шкаф, чтобы взять традиционный строгий костюм секретарши.

— Ух, ни фига себе! Все-таки ты исполнила свою мечту и передо мной оголилась, хотя надо заметить, что моего разрешения не спрашивала.

На моей кровати валялся с наглой рожей Гущин. Я остолбенела так, что даже забыла прикрыться.