Море спокойствия - Эмили Сент-Джон Мандел

«Кажется, распространение вируса весьма неплохо сдерживают». Но напрашивается эпидемиологический вопрос: если речь идет о вспышках инфекционных болезней, то разве «весьма неплохое сдерживание» не равносильно отсутствию сдерживания как такового? «Соберись», – приказала она себе и вернулась в реальность подиума, резкого осве- щения и микрофона.

– Весной 1792 года, – рассказывала она, – капитан Джордж Ванкувер отправился в плавание на север вдоль побережья, впоследствии нареченного Британской Колумбией, на борту корабля Его Величества «Дискавери». По мере того как он и его команда продвигались на север, экипаж испытывал чувство растущей тревоги. Умеренный климат, зеленый ландшафт, но здесь подозрительно безлюдно. Ванкувер записал в бортовом журнале: «Мы прошли почти сто пятьдесят миль вдоль этих берегов, не встретив ни души». – Здесь нужна пауза, чтобы сказанное дошло до сознания аудитории, пока Оливия делает глоток воды. Вирус либо распространяется, либо нет. Бинарное противопоставление. У нее недосып. Она поставила стакан.

– Когда они высадились на берег, то обнаружили деревни, в которых могли проживать сотни людей, но те оказались брошенными. Когда они продвинулись дальше, то поняли, что лес превратился в кладбище. – Эту часть лекции было легко читать до рождения дочери и почти невыносимо теперь. Оливия выдержала паузу, чтобы взять себя в руки. – Каноэ с человеческими останками были привязаны к деревьям на трех-четырехметровой высоте, – продолжала она. Человеческие останки – не Сильвия. Не Сильвия. Не Сильвия. – На берегу повсюду лежали скелеты. Потому что нагрянула оспа.

В очереди за автографами после вечерней лекции, пока Оливия непрерывно подписывалась своим именем, ее мысли уносились навстречу катастрофе. Ксандеру с наилучшими пожеланиями, Оливия Ллевеллин. Клаудио с наилучшими пожеланиями, Оливия Ллевеллин. Сохелю с наилучшими пожеланиями, Оливия Ллевеллин. Хайсенг с наилучшими пожеланиями, Оливия Ллевеллин. Будет ли новая пандемия? Утром в Новой Зеландии обнаружились новые случаи.

Гостиничный номер в эту ночь стал бежевым; на стене над кроватью висела картина, изображавшая розовый земной цветок с пышными лепестками… пион?

– Годом ранее, – рассказывала Оливия другой аудитории (та же лекция, новый город), – в 1791 году, торговое судно «Обновленная Колумбия» (Columbia Rediviva) бороздило те же воды. Они торговали шкурами калана. – Как вообще выглядят каланы? Оливия их ни разу не видела. Она решила, что наведет справки позднее. – На их долю выпало то же самое. Они нашли опустошенные земли и повстречали очень немногих выживших, которым остались лишь жуткие истории и страшные рубцы. «Очевидно, к этим аборигенам пожаловало проклятье человечества – оспа», – писал член экипажа Джон Бойт. Другой моряк, Джон Хоскинс, негодовал: «Преступные европейцы, позорящие имя христианина; это вы, – писал он, – заносите в страну, населенную людьми, коих вы считаете дикарями, и оставляете самые страшные болезни?»

Глоток воды. Аудитория притихла. (Мимолетная мысль вызвала у нее восторг – я держу зал!) – Но, конечно, – сказала она, – у всего есть истоки. До того, как оспу завезли из Европы в обе Америки, оспа должна была попасть в Европу.

В ту ночь она вылезла из постели и натолкнулась на стол, потому что думала о планировке гостиничного номера, в котором провела предыдущую ночь.

На следующее утро во время долгого переезда из одного города в другой водитель спросил, остались ли у Оливии дома дети.

– Дочурка, – ответила Оливия.

– Сколько ей?

– Пять.

– Почему же тогда вы здесь? – поинтересовался водитель.

– Ну, так я зарабатываю на ее содержание, – сказала она мягчайшим голосом, не добавив при этом: «Ах ты, сукин сын, мужчине ты такого вопроса не задал бы», – потому что они одни в машине, водитель и Оливия. Деревья мелькали за окном, они проезжали через лесной заповедник. Она представляла, что Сильвия рядом с ней, что она держит ее теплую ручку.

– Вы там выросли? В колониях? – неожиданно спросил он спустя некоторое время. До этого они говорили о лунных колониях.

– Да. Моя бабушка была одной из первых переселенок.

Она любила представлять себе, как бабушка, двадцати лет от роду, стрелой стартует во тьму из Ванкуверского воздушного терминала с первыми лучами солнца.

– Всегда хотелось туда слетать, – сказал водитель. – Так и не получилось.

«Помни, тебе повезло, что ты можешь путешествовать. Помни, что некоторые никогда не покидали эту планету». Оливия закрыла глаза, чтобы лучше представить, как Сильвия сидит рядом с ней.

– Кстати, вы источаете прекрасный аромат, – заметил водитель.

Следующие четыре гостиничных номера были белыми и серыми с одинаковой планировкой, потому что все четыре отеля принадлежали одной сети.

– Вы в первый раз в нашей гостинице? – спросила женщина за стойкой регистрации то ли в третьем, то ли в четвертом отеле, и Оливия не знала, что ответить, потому что если ты остановился в одном «Марриотте», это все равно, что остановиться во всех «Марриоттах».

Новый город:

– Прежде чем оспу занесли из Европы в обе Америки, она должна была попасть в Европу. – Оливия пожалела о решении надеть свитер. Освещение в Торонто было слишком горячим. – В середине II века римские воины, возвращаясь после осады месопотамского города Селевкия, принесли в столицу новую болезнь.

– Жертвы «антониновой чумы», как ее прозвали, страдали от жара, рвоты и поноса. Спустя несколько дней кожа покрывалась страшной сыпью. Иммунитета у населения не было. – Оливия читала лекцию так часто, что уже ощущала себя беспристрастным наблюдателем. Она прислушивалась к словам и ритмике речи со стороны.

– Когда антонинова чума свирепствовала в Римской империи, – рассказывала Оливия своей аудитории, – армия потеряла каждого десятого воина, в некоторых областях империи умер каждый третий. И что любопытно: римляне подозревали, что навлекли на себя бедствие своими действиями в Селевкии.

Она находилась в тот вечер в своем номере – в бежевых и голубых тонах с розоватыми оттенками, – когда позвонил Дион, что было необычно: как правило, звонила она. В голосе Диона слышалась усталость. Он посетовал на долгий рабочий день и жутковатый проект нового университета. К тому же Сильвия капризничала. Когда он сегодня пришел забрать ее из школы, она не захотела идти домой и закатила сцену, все ему сочувствовали, что было видно по лицам окружающих. – Ты следишь за новостями об этой новоявленной инфекции в Австралии? – спросил он. – Она меня беспокоит.

– Не особенно, – ответила Оливия. – Откровенно говоря, я слишком устаю, чтобы еще и думать о чем-то.

– Хорошо бы тебе вернуться.

– Уже скоро.

Он промолчал.

– Мне пора, – сказала она. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказал он и повесил трубку.

– В Селевкии, – рассказывала Оливия слушателям в Коммерческой библиотеке в Цинциннати день-два спустя, – римская армия разрушила храм Аполлона. Согласно современнику этих событий, историку Аммиану Марцеллину, в этом храме римские солдаты нашли узкую щель. Когда римляне расширили дыру,