Седьмая Линия. Летом в Париже теплее - Анастасия Валеева

Ее, конечно, напрягала ситуация с невыплаченным долгом ее любовника, черт бы его побрал! Ведь Жора рано или поздно спросит ее о бриллиантах, что мирно покоятся в лавке антиквара. Но, как не крути, — приободрилась Вероника, — самое важное — это то, что она осталась жива!

Животная радость сдавливала ей горло и самым причудливым образом провоцировала на плач.

— Монгол, зови Шило! — распорядился Захарыч.

Вероника, поглощенная своими мыслями, вздрогнула и с презрительной жалостью посмотрела на Риту. Та стояла, точно каменная статуя. На миг тень беспокойства пробежала по ее бледному лицу. Но не прошло и минуты, как Рита снова обрела хладнокровие.

В ее груди полыхало пламя ненависти и мести. Внешне замкнутая и отстраненная, она еле сдерживала дрожь нетерпения. Сила характера не позволяла разочарованию ослабить ее волю, наоборот, она претворила горечь и обиду в желание возвыситься и доказать, на что она способна. Угрозы Захарыча были для нее в этот час немым кино. Само присутствие этого жестокого и властного человека придавало ее трагедии дополнительный блеск, оно стало сценой, на которой разыгрывалась драма ее души, превратилось в эшафот, где она жаждала явить обидчику свою непреклонную силу.

Монгол побежал исполнять приказание Захарыча. Вскоре он вернулся в компании высокого, хорошо сложенного шатена в джинсах и песочного цвета пиджаке. «Странная кличка», — подумала Вероника, разглядывающая вновь вошедшего. Ничего от этого острого инструмента в парне не было, разве что слегка заостренный прямой нос. Парень ей положительно нравился — этот Шило здорово отличался и от телохранителей Захарыча, и от него самого, и от прыщавого «спортсмена» с его напарником.

Шилу можно было дать лет двадцать пять. У него было открытое лицо, но при всей этой открытости с него не сходило лукавое выражение, составлявшее основную часть его обаяния. Карие глаза смотрели изучающе и насмешливо, красивый лоб и хорошей лепки подбородок делали лицо породистым и незаурядным.

«И при такой внешности — бандит!» — удивилась Вероника.

— Отвезешь эту, — кивнул Захарыч на Веронику, — и — сюда. Высадишь в центре, Монгол привезет тебя обратно.

Шило скользнул взглядом по бледному Ритиному лицу и молча направился к двери.

— Развяжи ей руки, — приказал Захарыч Монголу, — а глаза завяжи. Не нужно, чтобы она знала, где была.

Монгол немного вразвалочку приблизился к Веронике и освободил ее из плена. Она поднялась со стула и поплелась к выходу. В голове шумело, стены кабинета вдруг прянули в лицо и медленно завращались. Вероника почувствовала дурноту и, кое-как добравшись до двери, вцепилась в косяк. Шило со знанием дела подхватил ее и поволок в коридор. Монгол двинулся следом.

— Перестарались с этой рыжей, — неодобрительно покачал головой Захарыч, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ну а с тобой что делать будем? — с затаенной угрозой обратился он к Рите.

Та вздрогнула, точно очнулась от транса.

— Мне твой папашка много бабок должен. Да ты, наверное, сама знаешь, а иначе бы от меня не бегала. Значит, так, — стал прикидывать он в уме, — в наследство ты только через пять месяцев вступишь. Это я о квартире твоей, — усмехнулся он, — но одной ее будет мало, она потянет всего тысяч на пятнадцать-двадцать. А Славик должен мне в десять раз больше. Ты ведь знаешь, где твой папа дорогой бабки от проданных авто схоронил. Ведь знаешь?

Захарыч придурковато заулыбался, увидев на Ритином лице невинное выражение.

— Зна-аешь, — выразительно вздохнул он, — он ведь не мог не сказать тебе. Да-да, — закачал он головой, неотрывно глядя на Риту, — Славик наш золотой одним махом по дешевке продал больше ста тачек, бабки затарил и хотел уже было на юга мотануть, а не повезло — сгорел заживо, бедолага!

Склонив голову набок, Захарыч мерзко ухмылялся.

— Это вы его убили, сволочи! — закричала вдруг Рита, нутро которой сотрясалось от рыдания и хохота.

— Не-е, — протянул Захарыч, — мы тут ни при чем. Я до последнего не знал, что твой папаша на такие подлости способен!

— Я тебе не верю!

— А я не Господь Бог и даже не священник, — цинично усмехнулся Захарыч, — мне твоя вера не нужна. Мне нужно, чтобы ты сказала, где твой папаша деньги припрятал. Вот так, девочка.

Рита опустила глаза, она не хотела видеть гадкую ухмылку этого самонадеянного бандита в деловом костюме.

— Не пойму, о чем ты? — приподняла свои острые плечи Рита.

— Не поймешь? — с наигранным состраданием, словно Рита была душевнобольной, переспросил Захарыч. — А вот как пропущу тебя через строй, так сразу и поймешь. Видишь, какие у меня ребята, они только и ждут, чтобы заняться тобой! Хочешь узнать, что они делают с такими несговорчивыми маленькими сучками?

Он затрясся в судорожном смехе. Рита заставила себя взглянуть ему в лицо. Омерзительная гримаса уродовала его, скошенный рот напоминал темный провал, брови плясали, как у клоуна, щеки дрожали подобно двум сгусткам желе. Рита вперила в Захарыча немигающий взгляд, победив отвращение и страх. Словно он был скользким гадом или изуродованным бурей деревом. В этом клокочущем смехе было что-то инфернальное, застывшее, несмотря на игру лицевых мышц.

— Я жду, — перестав смеяться, сурово сдвинул он свои короткие брови. — Где деньги?

Это выражение ему совершенно не шло, в нем чувствовалась какая-то неестественность, какая-то мучительная натужность.

— Я ничего не знаю о деньгах. Мой отец мне ничего не говорил о них, — чувствуя с ужасом, что краснеет, отчеканила Рита. — Возможно, папа что-то взял у вас и не вернул, но мне об этом ничего не известно, клянусь. Папа никогда не делился со мной своими планами, а тем более не говорил о деньгах. Он вообще не любил давать мне деньги, говорил, что я всего должна достичь в жизни сама.

— Тогда, может, скажешь мне, где ты была? — в голосе Захарыча скользнула тень сомнения. — Тебя целый месяц с собаками искали.

— Ну… — немного замешкалась Рита, — меня так поразила трагическая гибель отца, что я… решила уехать…

— Куда? — неподдельно заинтересовался Захарыч.

— Ну… — Рита замолчала.

— Дай-ка мне ее сумочку, — Захарыч щелкнул в воздухе пальцами.

Длинный подал ему сумку, содержимое которой Захарыч высыпал на стол. Вместе с остальными женскими штучками из сумочки выпал авиабилет. Захарыч поднял его и принялся разглядывать, прищурив глаза. Наконец, разобравшись в латинских буквах, он помахал билетом в воздухе.

— Вот как, — улыбнулся он, — девочка была во Франции? На какие бабки, интересно?

— У меня были небольшие сбережения… — пожала плечами Рита.

— Кончай врать, сука, — заорал вдруг Захарыч. — Говори, где мои бабки.

— Я… Я не знаю, — промямлила Рита, понимая, что теперь ей придется не сладко.

— Длинный, — Захарыч резко повернул голову к охраннику, — займись ею.