Мне так хорошо здесь без тебя - Кортни Маум

И действительно, как только женщины начали убирать со стола, месье спросил, не желаю ли я поближе рассмотреть сад. «По части садоводства Инес просто чудесница!» Я принял приглашение и в дверях поймал взгляд Анны. Она тайком показала мне два поднятых больших пальца – жест для нее совсем не характерный. На самом деле, именно таким жестом приветствовал меня Тоби, мой сосед по общаге на Род-Айленде, когда с утра выходил из сортира.

Я не стал тянуть кота за хвост. «Оставь кота в покое, Ричи, и бросайся вперед. Вот так, хороший песик».

– Месье де Бурижо, мне очень жаль, что обстоятельства сложились именно так, – начал я на самом пафосном французском, который обычно приберегаю для старой гвардии. – Мои отношения с родителями не настолько близки, как у вас с Анной, поэтому я повел себя эгоистично. Да, все это довольно внезапно. К тому же мои родители очень не любят перелеты…

Месье выдернул с клумбы сорняк и бросил через забор к соседям.

– Если бы у Анны были такие уж близкие с нами отношения, ей могло бы прийти в голову познакомить нас с женихом заранее. Или хотя бы пригласить на свадьбу. Это было бы очень любезно с ее стороны.

Я заверил его, что мои родители также не были в курсе, но он только отмахнулся и продолжил:

– Вот что, сынок, я пока недостаточно тебя знаю, чтобы понять, нравишься ты мне или нет, главное, ты нравишься Анне. Пока мне этого достаточно. В одном лишь я должен внести ясность: тебе нужна работа.

Оскорбленный в лучших чувствах, я как можно спокойнее объяснил, что не то чтобы сижу весь день, размазывая краску по полу.

– Вообще-то мои произведения продаются. В приличной галерее.

– Конечно-конечно, не сомневаюсь. Просто вы оба молоды. Анна будет прекрасным адвокатом, но ей еще надо поучиться. – Он выдернул еще один сорняк, примирительно продемонстрировав мне проплешину на макушке. – Если вы переедете в Париж, мы поможем вам обустроиться. У меня большие связи, есть друзья, готовые посодействовать. Я хочу Анне счастья. Таково наше с Инес желание. – Он поскреб подбородок, размышляя, продолжать ли эту мысль. – Я сам люблю искусство, Ричард, я уважаю художников. Но пока ты не сделаешь себе имени, я рекомендую подумать о насущном. О регулярном доходе на уважаемой позиции. Полагаю, я прошу не слишком многого от мужа моей дочери. – Он похлопал меня по плечу своей наманикюренной ладошкой. – Ты со мной согласен?

Понимая, что отрицательный ответ повлечет за собой либо немедленный развод и высылку меня в Англию, либо лишение Анны наследства, я, конечно, кивнул. Месье был явно удовлетворен моей реакцией и громогласно крикнул нашим посудомойкам, что к десерту с кофе неплохо бы подать какой-нибудь дижестив.

Мы вернулись в дом, и по изменившейся энергетике женщины поняли, что я принят в семью. Анна улыбнулась с усталой благодарностью, Инес обняла меня и тут же перешла к планированию нашей второй свадьбы, заявив, что первая была так, репетицией самого великого и незабываемого дня нашей жизни.

– В конце концов, – добавила мадам, расставляя блюдечки для торта, – хорошего много не бывает.

В тот день, пожалуй, я впервые почувствовал, что на свете, помимо Анны, есть и другие люди, которых я не должен разочаровать. Теперь таких в моей жизни десятки: моя дочь, мой галерист, хозяин моей любимой пекарни, который всегда страшно огорчается, если не дать ему точную сумму без сдачи. Но до того момента существовали лишь Анна и я. Не так много ожиданий. Не так много возможностей ошибиться. От нас требовалось только любить друг друга и зарабатывать достаточно для того, чтобы иногда позволять себе ужин в ресторане. Все было просто. Была любовь и больше ничего.

Но предугадать, что люди начнут творить друг с другом после свадьбы, невозможно. Люди любят разглагольствовать о стабильности, о спокойствии, о знании, что тебя есть кому прикрыть и поддержать, об удобстве общего бюджета, о налоговых льготах, о счастье родительства. Никто не скажет, что лет через шесть от обыденной просьбы «Купишь полкило фарша из индейки и еще лук-порей?» синее небо сомкнется вокруг шеи, как арестантские колодки, и вы будете стоять в очереди у мясника, сгорая от стыда, и мять бумажку с номером – еще один подкаблучник, которого отправили за белым мясом. Никто не скажет, каково это – когда никакой загадки больше нет, не скажет о прорастающих в душе корнях отвращения, когда вы вдруг понимаете: супруга знает всех людей из вашей телефонной книжки, знает, сколько бокалов вина вы выпили в каждый конкретный вечер, знает, когда у вас запор, она приняла на себя почетную обязанность вытаскивать из душевого слива седеющие волосы с вашей груди. Вы знаете друг друга наизусть, и эта близость из чего-то успокаивающего превратилась в нечто злокачественное. Вы уже не представляете, как вам удавалось проводить по полдня, целуясь взасос. Вы не помните, когда это началось: дашь на дашь, око за око, взаимные счеты, бонусы и штрафы за невыполненные обещания. Никто не предупредит, что чем больше обязанностей будут накладывать на вас карьера, дом и дети, тем больше времени вы станете находить на взаимозачеты. Коллекционирование обид. Бухгалтерию сожалений.

Спустя годы такой жизни никто не предупредит вас, что вы будете находить вход в тело другой женщины, что это позволит вам стряхнуть с сердца весь наросший на нем ил. И вот вы уже совершенно спокойно заходите по пути домой к мяснику, полный жизнерадостности и оптимизма, и вас совсем не раздражает старушка перед вами, которая никак не может выбрать между телятиной и цыпленком. Куда торопиться? Вокруг столько альтернатив, одна привлекательней другой.

Почему это называют «изменой»? Я женился на страстной любовнице, а она превратилась в мою сестру. Я невыносимо хочу вернуть ее прежнюю. Но это невозможно, мы слишком исказили друг друга затаенными обидами, растущей неприязнью. Неполное десятилетие спустя мы переродились. Колодец любви опустел.

К началу октября оставалось все меньше сомнений в том, что Великобритания присоединится к военной операции США в Ираке. Я стоял у любимого газетного киоска, просматривал заголовки, составленные в лучших ковбойских традициях («ОН ПОПАЛСЯ! ВЗЯТЬ ЕГО!»), и соображал, какой бы мне придумать проект на тему Ирака, чтобы при этом не выглядеть законченным конъюнктурщиком. И тут позвонил Жюльен и пригласил поговорить.

Я приехал в галерею и обнаружил Жюльена в подсобке стоящим на голове возле кулера. Кулер утробно булькнул. Я заморгал:

– Ты чего?

Жюльен опустил одну ногу, потом вторую, на несколько секунд замер в этом положении – свернувшись колесом и зажав уши между коленями – и наконец встал.

– Хороший способ борьбы со стрессом, – пояснил он, отряхиваясь от пыли. – С Беренис познакомился?

Я подтвердил, что видел эту дочь Тулузы на ресепшене, однако воздержался от комментариев по поводу ее профессионализма – она не предложила взять у меня пальто и даже не поздоровалась.

– И давно она здесь?

– Совсем недавно. Но, в общем… уже здесь.