Седьмой сын - Орсон Скотт Кард

– Пастор Троуэр! – окликнул его старший сын Элвина Дэвид. – Мы готовы поднимать кровельную балку!

Троуэр было сорвался с места и затрусил по направлению к рабочим, но вдруг вспомнил о своем сане и духовном достоинстве и оставшуюся часть пути преодолел степенной, неторопливой походкой. В писаниях ничего не говорилось о том, чтобы Господь когда-нибудь бегал – нет, он всегда ходил, как и полагалось ему по положению. Конечно, у апостола Павла встречаются заметки по поводу поспешаний и убеганий, но то всего лишь аллегория. Священник обязан быть отражением Иисуса Христа, должен ходить, как Он, и представлять имя Его людям. Именно так простой человек может приблизиться и воспринять величие Бога – никак иначе. Обязанностью преподобного Троуэра было отринуть бьющую через край юность и ходить величественным шагом пожилого человека, хоть и исполнилось ему всего двадцать четыре года.

– Вы хотите благословить эту балку, да? – поинтересовался один из фермеров.

Фермера звали Оле, он родился в Швеции, а сюда прибыл с берегов Делавара, поэтому до сих пор в душе оставался лютеранином, однако, вспомнив, что ближайшая церковь – это папистский собор в Детройте, он проявил искреннее желание помочь построить здесь, в Воббской долине, пресвитерианскую церковь.

– Разумеется, – ответил Троуэр и возложил руку на тяжелую, недавно обтесанную балку.

– Преподобный Троуэр, – раздался из-за его спины детский голосок, настойчивый и громкий, как у каждого ребенка. – А разве это не чары, вы же благословляете кусок дерева?!

Троуэр повернулся как раз тогда, когда Вера Миллер сердито цыкнула на мальчика и закрыла его рот рукой. Всего шесть лет ему, а уже можно сказать: Элвин-младший вырастет таким же рассадником бед и напастей, как и его отец. Может, все будет намного хуже – по крайней мере у Элвина-старшего хватало благоразумия держаться от строящейся церкви подальше.

– Продолжайте, – сказала Вера, – не обращайте на него внимания. Я не успела научить его, когда следует говорить, а когда – молчать.

И хотя рука матери крепко зажимала ему рот, мальчик упорно не сводил со священника вопрошающих глаз. Повернувшись обратно к балке, Троуэр увидел, что все взрослые мужчины смотрят на него с таким же ожиданием. Вопрос малыша был вызовом, на который он обязан ответить, чтобы не превратиться в глазах будущих прихожан в лицемера и глупца.

– Да, если вы считаете, что мое благословение и в самом деле изменит что-нибудь в природе балки, то это, может, вправду сродни волшебству, – начал он. – Только дело все в том, что балка – всего лишь повод. В действительности же я благословляю всех христиан, что соберутся под этой крышей. И ничего волшебного в этом нет. Мы просим у Господа Бога любви и силы, а не заговоров от бородавок или отвода сглаза.

– Жаль, однако, – пробормотал кто-то. – Заговор от бородавок пришелся бы кстати.

Все рассмеялись, и беда благополучно миновала. Когда балка поднялась в воздух, ее держали руки истинных христиан, а не язычников.

Он благословил балку, специально подобрав молитву, которая бы не оскорбила никого из собравшихся здесь людей. Затем мужчины потянули за веревки, и Троуэр во всю мощь своего прекрасного баритона запел «Воскликните Господу, вся земля»[8], чтобы воодушевить работников и помочь им тянуть слаженно.

Однако все это время он ощущал за спиной присутствие мальчишки, Элвина-младшего. Прозвучавший минуту назад вопрос-вызов был здесь ни при чем. Малыш, как и все прочие дети, не имел в виду ничего дурного – это вряд ли. Троуэра озадачивало кое-что другое. И не в самом мальчика, а в людях, окружающих его. Такое впечатление, они старались не упускать его из виду. Не то чтобы они глаз с него не сводили – это было бы весьма непросто, поскольку мальчишка носился взад-вперед как заведенный. Они просто чувствовали его присутствие, как университетский повар всегда чувствовал в кухне присутствие пса – он никогда ничего не говорил, просто переступал через собаку, обходил и продолжал заниматься своим делом.

Причем к мальчику подобным образом относились не только члены семьи, но и все остальные – немцы, скандинавы, англичане, пришлые и старожилы. Как будто все сообщество задалось целью взрастить этого ребенка – словно церковь построить или мост через реку перекинуть.

– Тихо, тихо! Потихоньку! – закричал Нет, устроившийся, как на насесте, рядом с восточным отверстием для балки. Действительно, тяжеленную кровельную балку надо было ставить очень осторожно, чтобы стропила легли ровно и крыша получилась надежной.

– В твою сторону слишком много дали! – прокричал Мера.

Он стоял на лесах, возведенных над балкой-крестовиной, на которой было укреплено короткое бревно – именно оно должно было поддержать концы двух бревен, предназначенных снести вес всей крыши. Наступал самый ответственный момент – и самый сложный, поскольку концы двух громадных кровельных балок должны были уместиться на верхушке подпорки, ширина которой не превышала двух ладоней. Потому-то Мера и стоял на лесах: острый глаз и невероятная точность полностью оправдывали имя юноши.

– Правей! – крикнул Мера. – Еще!

– Снова на меня! – заорал Нет.

– Так держать! – приказал Мера.

– Встала! – отозвался Нет.

Затем то же самое выкрикнул Мера, и рабочие на земле потихоньку отпустили веревки. Тросы упали на землю, и у рабочих вырвался дружный восторженный вопль, ибо огромная балка, на которой будет покоиться крыша, достигла ровно середины церкви. Конечно, это был не собор, но все же церковь выглядела внушительно для здешних диких мест – на сотни миль в округе не было здания подобной вышины. Сам факт его постройки объявлял всему миру, что поселенцы останутся здесь навсегда и ни французы, ни испанцы, ни роялисты, ни янки, ни даже кровожадные краснокожие с их огненными стрелами – никто не заставит местных жителей покинуть это место.

Конечно, преподобный Троуэр не выдержал и устремился внутрь, вслед за остальными, чтобы взглянуть на небо, которое пересекала кровельная балка длиной не меньше сорока футов, – и это только половина дела, ведь следом ляжет еще одна. «Моя церковь, – подумал Троуэр. – Даже тот собор, что я видел в Филадельфии, не сравнится с ней».

Наверху, балансируя на шатких лесах, Мера вгонял деревянный шпон в отверстие на конце кровельной балки, закрепляя ее на подпорке. На другой стороне крыши тем же самым занимался Нет. Шпоны удержат бревно на месте, пока не положат стропила. Когда это будет сделано, кровельная балка без труда выдержит вес крыши. Крестовину, что проходила ниже, можно было бы вообще убрать, если б не люстра с канделябрами, которая будет освещать церковь по ночам. А витражи будут отбрасывать цветные блики, удерживая тьму вне здания. Именно такой грандиозный проект вынашивал в уме преподобный Троуэр все это время. Всякие простаки будут замирать в восхищении при виде его церкви, в которой воплотится величие Господа.

Он полностью погрузился в сладкие мечты, когда Мера вдруг закричал, и все в ужасе увидели, что от удара молота по деревянному шпону бревно-подпорка расщепилось и, спружинив, подбросило огромную кровельную балку футов на шесть в воздух. Дерево вырвалось из рук Нета, придерживающего его на другом конце, и размело леса в щепки. На какой-то момент кровельная балка будто бы зависла в воздухе, выровнялась, после чего с огромной скоростью устремилась вниз, словно сам Господь Бог собственной ногой ступил на нее.