Дорогая Венди - Э.К. Уайз

Питер добавляет горсть крыжовника. Язык прилипает к нёбу. В его руке ещё и галька, гладко обкатанная и просоленная морем. Хочется возмутиться, но голос снова не слушается. Движения Питера завораживают. В животе бурчит, и она вспоминает, как давно не ела. Питер помешивает всё это палочкой, и от котла поднимается невозможно аппетитный аромат.

– Видишь? – Питер поблёскивает лукавым весёлым взглядом, будто кремень высекает искру: он приглашает её поспорить. – Ничего сложного, я же говорил.

– Но это же… – конец фразы повисает в воздухе. Вместо этого она кивает. В самом деле ведь пахнет вкусно. Если попробовать чуть-чуть, ничего не случится ведь?

– Подавай ужин, а потом поиграем все вместе.

Слова Питера не похожи на просьбу, хоть это и нечестно. Она ведь гостья, в отличие от остальных, а в гостях обычно не работают. Но она вновь кивает и подбирает стопку чашек рядом с костром. Проще не сопротивляться – так меньше болит голова.

Чашки – просто пустые кокосовые скорлупки, и это почему-то ужасно её смешит. Всё тут такое дурацкое. Она не может удержаться от смеха, пока зачёрпывает из котла варево и передаёт чашки мальчишкам.

– Видишь, как весело! – Питер смеётся вместе с ней, радостно и невесомо, как будто листик задевает по щеке. Дрожь пробирает.

Когда она отдаёт последнюю чашку мальчику, тот грустно смотрит на неё. На щеке у него, под левым глазом – вспухший синяк. Но она не успевает спросить, что случилось: Питер шумно прихлёбывает, залпом выпивает свою чашку и вытирает губы.

– Давайте доедайте. А пока мы едим, Венди расскажет нам сказку.

– Я не знаю никаких сказок.

– Это твоя обязанность, – заявляет Питер. – Все матери знают сказки. Иначе зачем они нужны?

И снова в его глазах мелькает угроза. Девочка сглатывает комок в горле и опускает взгляд.

– Можно я хотя бы суп свой попробую сначала? Он так вкусно пахнет. – Она пытается делать вид, что соглашается с Питером. Может, когда она поест, он уже и забудет про сказки.

Она оглядывается на остальных. Мальчишки едят: некоторые с аппетитом, некоторые будто испуганы. Она растерянно смотрит в свою чашку. Суп выглядит точно как тот «как бы черепаховый» суп, который готовит Кухарка, вот только сделан он из листьев и воды и заправлен грязью. Она видела, как Питер бросал всё это в горшок, но почему-то не может удержать картинку в голове. Как будто существуют две правды, и одна закрывает другую, как луна при затмении.

В животе снова урчит. Она подносит чашку ко рту и осторожно пробует. Удивительно, но суп тёплый и густой. Может, в этом фокус: верить, что суп – это на самом деле суп, и не давать себе времени засомневаться.

Она только собирается отпить ещё, как Питер придерживает её за руку, не давая поднять чашку. Взгляд, устремлённый на её лицо, пронзительный и настойчивый – похоже на зверька, например, на лиса, который выглядывает из зарослей. Он сам не отбрасывает тень, но тени от листьев делят его лицо на тёмные и светлые пятна. Внезапно кажется, что эти пятна можно убрать с его лица, и под ними откроется что-то ужасное.

– Потом поешь. Сейчас ты должна рассказать сказку. Так будет правильно, – мягко настаивает Питер. В его голосе – расслабляющее гудение, как будто на флейте играют, но слишком тихо, чтобы толком расслышать. Но она чувствует этот звук, который отдаётся где-то в грудине. Будто ветер играет в камышах и танцует в кронах деревьев. Из-за этого хочется соглашаться со всем, что он скажет, хоть и непонятно почему.

Может быть, получится припомнить одну из маминых историй про Швейку и Белого Воробья. Что случится от одной истории? Девочка вздыхает, прикидывая, как начать, но все сказки, которые она слушала годами, вылетели из головы. Она помнит, что Белый Воробей постоянно дурачит остальных – от императоров и королей до мальчишек с конюшни и других птичек, которым он прикидывается другом. Но помимо этого на ум не приходит никаких подробностей – ни приключений, ни шуток, вообще ничего.

Вместо Воробья она вспоминает Ловкую Швейку. Может, про неё рассказать? Порой Швейка – подруга Белого Воробья, которая помогает ему во всех играх и шалостях, но в других сказках Швейка пытается помешать Воробью. Или всё наоборот?

– Ну… – она медлит. От одной мысли о сказках хочется спать – на ум приходит, как мама подтыкает одеяло, укладывая её спать, и теперь хочется прилечь. Она зевает так, что челюсть щёлкает. Питер трясёт её за плечо – она резко выпрямляется.

– Давным-давно… – подсказывает он.

– Давным-давно, – послушно повторяет она, хотя язык едва ворочается, – жил один Воробей, который мечтал побывать в королевском дворце. Так что он попросил Швейку сшить костюм из всех перьев, которые только можно найти. Воробей больше не мог летать, поэтому Швейка помогла ему смастерить воздушного змея.

Она замолкает, трясёт головой. Истории перепутались. Всё это случилось в двух разных сказках. Хочется зарыться в одеяла и послушать, как мама расскажет эту историю правильно. И чтобы за окном шёл дождь и гром гремел время от времени, придавая рассказу остроты. Всё злое и страшное, вроде грозы, останется снаружи, а они с мамой будут в безопасности внутри.

Когда она была совсем маленькой, некоторые истории про Белого Воробья её пугали. Она никак не могла понять, почему его зовут Воробьём, если он ведёт себя как самые разные птицы. Иногда он был яростным, как ястреб, а иногда горделиво расхаживал вокруг, как павлин. А в другие минуты становился маленьким и беззащитным, как голубь, и тогда казалось, что ему ужасно грустно. Он постоянно менялся, было невозможно понять, кто он такой, и в любую минуту могло оказаться, что он врёт – и всё это пугало её больше всего. Питер, стоящий рядом, нетерпеливо притопывает.

– Ты неправильно рассказываешь, – раздражённо заявляет он.

Плечи опускаются сами собой – она забывает наставления Кухарки и сжимается. Как же можно было всё так перепутать? Но есть ведь и другие истории, да? Те, в которых Белый Воробей очень милый, где он самый добрый, самый вежливый в мире.

Она почти видит перед собой мамино лицо, на котором сияют восторг и печаль, будто сердце рвётся от огромного счастья и огромной тоски – она изображает, как Умная Швейка несла в ладонях Белого Воробья, вытащив его из зарослей терновника. Это рассказ про то, как Швейка спасла жизнь Воробья – так они встретились и подружились. Счастливая история. Может, Питеру такая понравится больше.

– Давай же. – Питер снова топает, надувает щёки и шумно выдыхает.

Она сама злится в ответ на его нетерпение. Почему он решил, что знает её истории лучше, чем она сама? Откуда ему вообще знать, как правильно? Она расправляет плечи, прочищает горло и пробует ещё раз. Даже если она снова всё перепутает, в одном она уверена: сейчас у неё нет никакого настроения рассказывать сказку про доброго и милого Воробья.

– Воробей пошёл на ярмарку, где остальные птицы продавали домашние пироги или самодельные деревянные игрушки. – Голос становится увереннее и громче. – Он перепачкался в золе, чтобы его было невозможно узнать, и пришёл украсть по пёрышку у каждой птички на ярмарке – так он стал бы самой красивой, могучей и быстрой птицей из всех.