Смерть кукловода - Екатерина Шелеметьева

В дороге он планировал читать. Взял новый детектив Антоновой, купленный и подписанный на встрече с писательницей. Но как только достал книгу и пробежал глазами первые две страницы, мысли плавно переключились на злополучное крымское дело. Почему он зацепился за него? Отработав первые версии, Стриженов мог сказать редактору, что ничего не нашел, и заняться другими расследованиями. Но новость, что Солоновский столкнулся с писателями на водопаде, а потом следил за ними, зацепила Дмитрия. Эта новость полностью меняла дело, хотя на первый взгляд и дела-то никакого не было, не было связи между группой туристов во главе с Полиной Антоновой и погибшим реставратором. И вдруг все изменилось. Стало очевидно, связь есть. Осталось понять какая.

Дмитрий словно начал читать детективный роман и обнаружил, что на сотой странице, где стало по-настоящему интересно, пропал текст, оборвался на полуслове, не дав ни разгадки, ни подсказок. Впрочем, подсказки были. Записки, наброски писателей скрывали правдивую историю той злополучной ночи, когда погиб Игорь Солоновский.

Вот только богатая фантазия авторов превратила показания в детективные романы. Стриженов вспоминал и обдумывал их рассказы и заметки, соединял одно с другим и пытался отыскать истину. Он не думал о будущей статье, публикации и гонораре, не думал о справедливости и правосудии. Он просто читал историю и во что бы то ни стало хотел узнать, чем она закончится.

Почему Солоновский решил следить за туристами? Кто из их компании привлек его внимание? Почему он не подготовился, не взял с собой в вечерний лес необходимые вещи? Фонарик, телефон… Или взял? Сейчас практически в любом телефоне есть фонарик. Но ведь у Солоновского не обнаружили при себе мобильника.

Дмитрий вспомнил, что в личных данных Солоновского значился номер мобильного. Реставратор точно приехал в Крым с телефоном. С него он звонил в турбюро и договаривался об экскурсиях, заказывал еду из ресторана. Но куда телефон делся потом? Возможно, его обнаружили при осмотре апартаментов, где останавливался реставратор. Стриженов вытащил собственный мобильник, нашел номер, предусмотрительно сохраненный в контактах, и написал Славе Ладошкину короткое сообщение с этим вопросом. Минут через пятнадцать прилетел ответ: «Телефон не нашли, номер недоступен». Стриженов привычно побарабанил пальцами по подлокотникам кресел и улыбнулся. Ему вспомнились наброски Морецких, где кто-то забрал из кармана трупа телефон. Может, так все и было на самом деле? Только вот как об этом узнала Аня Морецкая? Догадалась или увидела? А если видела и причастна к этому, зачем включила такую информацию в книгу?

Какой смысл гадать? Нужно работать, собирать факты, общаться с людьми, получать информацию. Все как всегда. Командировка должна пролить свет на эту историю.

Стриженов вытащил из кармана куртки блокнот, набросал список вопросов, мучавших его, потом старательно обдумал и записал план расследования. Ему казалось, что при удачном стечении обстоятельств дня через два-три он соберет нужную информацию и поймет, кто и, главное, почему убил Игоря Солоновского. В том, что смерть реставратора — убийство, Стриженов больше не сомневался. Московского реставратора убили, столкнули со скалы. А убийца — один из семи туристов. Этот человек был уверен: смерть Солоновского примут за несчастный случай и никак не свяжут с писателями. Но все пошло не так. Во-первых, группа наткнулась на тело. Во-вторых, Илья Антонов сфотографировал погибшего у водопада. В-третьих, на скале были найдены окурки, а значит, Солоновский долгое время стоял там, кого-то дожидаясь.

Закончив делать заметки, Стриженов оборвал сумбурный поток своих мыслей и уперся взглядом в окно. Мимо него, сменяя друг друга, пролетали поля, леса и деревни. Поезд покачивался и чуть постукивал. Небо над головой было на удивление ясное, высокое, светлое, без облаков, а деревья золотились на солнце. Кое-где попадались зеленые полосы хвойного леса. Дмитрий любовался пейзажем, мычал себе под нос какую-то старую песню и размышлял о походах.

Когда-то давно, еще в юности, ему нравилось ездить в горы, спать в палатках, сидеть у ночного костра, травить байки и петь под гитару. А сейчас? Журналист тяжело вздохнул. Сейчас он повзрослел, закостенел, стал похож на динозавра, на ископаемое. Из всех приключений и авантюр только и остались в его жизни, что журналистские расследования. Да и то в последние годы знаменитого аналитика Дмитрия Стриженова все меньше тянет разбираться с организованной преступностью, коррупцией и маньяками, все больше хочется писать о растратах казенных средств или воровстве саженцев в пригородных садоводствах.

«Эх, Стриженов! Недолго тебе осталось мотаться по стране, любопытствовать, расспрашивать, во все совать нос и докапываться до истины, — мрачно размышлял журналист. — Осядешь ты скоро в съемной квартире на окраине Питера в обнимку с ноутбуком и будешь писать кровавые детективные романы, растолстеешь, потеряешь форму и в конечном счете состаришься.

А чего ты хотел? Вечно бегать, как мальчишка, по интервью, пресс-конференциям и совещаниям? Нет, друг мой, это прерогатива молодых, легких на подъем. Тех, кто вчера окончил журфак, а сегодня планирует сделать мир лучше, рассказать правду всем и обо всем, прославиться. А ты разве этого хочешь? Неужели в свои сорок пять ты так и не понял, что мир не изменишь, что правда никому не нужна, а слава недолговечна и бессмысленна? Понял, конечно. А писать расследования продолжаешь по привычке, потому что другого ничего не умеешь и потому что мир тебе все еще интересен, пока интересен. Всё не дают тебе покоя его тайны, его несовершенства и несправедливость. Повзрослей, Стриженов! Ты ничего не можешь изменить».

Такие рассуждения всегда нагоняли на Дмитрия тоску и уныние. В основном потому, что голос, звучавший у него в голове, был прав. Во всем прав. Стриженов вздохнул, на секунду прикрыл потяжелевшие веки и сам не заметил, как провалился в глубокий сон.

Он спал долго. Иногда сквозь сон чувствовал покачивание поезда или улавливал чьи-то голоса. Один раз почти проснулся от острой боли в шее, но сразу снова задремал и увидел сон. Из темноты возник золотисто-багряный осенний лес, покрывавший горные склоны, пик Ай-Петри на горизонте, жгучее солнце в небе, теплая и сухая крымская осень. Дмитрий стоял за широким шершавым стволом дерева на склоне горы и до рези в глазах всматривался в размытые фигуры людей в стороне от него. Фигур было две. Они разговаривали о чем-то негромко, словно опасаясь, что разговор могут подслушать. Слов Дмитрий разобрать не мог. Видел только, что собеседники спорят и злятся друг на друга.

Кто это? Уж не погибший ли Солоновский? Точно. Живой, здоровый, такой, каким Стриженов видел его на фотографии. Но кто еще? Дмитрий вытянулся вперед и сощурил глаза в отчаянной попытке разглядеть собеседника. На секунду ему показалось, это женщина. Полина? Кажется, нет. Анна? Может быть, Дмитрий не был уверен. Он сделал шаг навстречу фигурам, собираясь разглядеть лицо женщины, окликнуть ее. Но небо вдруг заволокли тучи, лес потемнел, пошел дождь. Камни под ногами стали скользкими, как кубики льда. Ноги не слушались. Дмитрий сделал еще несколько шагов и вдруг, поскользнувшись, потерял равновесие, с криком полетел вниз по склону горы.