Свои камни - Вадим Олегович Калашник

метнувшегося к нему разъяренного облака пара и растянулся на лавке глубоко вдыхая горячий воздух.

Потом словно вдоволь надышавшись принялся тщательно мылится и тереться мочалом. Минут десять он мылился, пока не перестал чувствовать тело как свое. Вокруг скопилась огромная лужа мыльной пены, которая брызнула во все стороны от обрушившейся на нее воды. Николай несколько раз облился горячей водой и замер, откинувшись затылком на стену. Вода стекала сквозь щели в полу, причудливо закручивая мыльные клочья.

На столе дымилась жареная картошка с лисичками и зеленым луком. Но Николай ел сбивчиво, делал паузы, по долгу замирал с пустой вилкой в руке. Из бани он пришел розовый, горячий, словно только что родившийся. В доме пахло печкой и сушеным зверобоем, Сергей зубрил что-то из учебника, Аглая сидела напротив. Было уже очень поздно. Хотелось лечь.

– Глаша, – Николай легко толкнул жену локтем.

– Что, Коля? – оказалось она не спала, а просто тихо лежала, слушая как муж ворочается и сопит.

– Да вот что-то не спится…

– Что-то случилось? – Алая села и подтянула к себе ноги. – Что-то на работе?

– Представляешь, сегодня пришли и забрали Толю Смирнова, ветеринара.

– Как это забрали?

– Вот так, – Николай закинул руки за голову и уставился в потолок. – Пришли трое милиционеров. Прямо в правление и забрали. Посадили на телегу и увезли.

– А что он натворил?

– Говорят устроил падеж скота на Алешкинской ферме. Там три дня назад четыре коровы издохли и телята трехмесячные. Кто-то сказал, что их Толя отравил.

– Как можно?

– Вот и я говорю, как можно, – ответил Николай, поворачиваясь к жене. – Я его давно знаю, он очень хороший парень и работник хороший. За коровками как за детьми ходит. А вдруг такое. Не могу я этого понять.

– А кто же сказал, что это он?

– Кто-то из Алешкинских. Больше не кому. Но я не могу понять зачем. Глупость какая-то, председатель говорит, что органы разберутся. Но ведь он его тоже хорошо знает. А вчера, сам не свой стал. Когда Толю увезли, весь вечер про вредительство разглагольствовал словно сам себя в чем-то убеждал.

– Это страх, Коля, – совершенно неожиданным голосом сказала Аглая. – Страх, а от него сомнения, а от них все злое и происходит. Когда человек остается один у него появляется страх. Так папа говорил.

– Как же человек сегодня может быть один, – взмутился Николай. – У нас же коллектив, колхоз. Мы же за это воевали. Мы всю жизнь переиначили. Мы реки перегораживаем…

– Человек устроен гораздо сложнее, – ответила Аглая ложась напротив. – Человек не хлебом единым питается. Вернее одного хлеба ему для жизни мало. Когда человек в коллективе, это хорошо о нем заботятся. Он общим делом занят. Но когда он оказывается один, ему нужно иметь свет. Не может человек без света.

– Мудрено ты Глаша говоришь. Я и не знал, что ты у меня философ.

– Никакой я не философ, – ответила она. – Просто верую.

– Как же ты можешь верить, когда решено, что Бога нет, – стал раздражаться муж. – Все есть наука и техника. Научные знания. А Бог нам теперь вообще не нужен. Нет в нем никакого смысла.

– Бог, Коленька, никуда не девается, – улыбнулась Аглая. – Просто не все понимают каков он. И от того думают, что он нужен, чтобы свечки ставить. А он нужен чтобы сердцем к нему стремиться. Чтобы злобу, зависть, темноту в себе преодолевать, а тьмы в человеке много. А Бог есть свет. Он хочет, чтобы мы жили так, как он заповедал. К свету тянулись.

– Странные ты слова говоришь, Глашенька, – Николай потер подбородок и снова откинулся на руки. – Не верю я в это. Человек сам свободен в своей жизни, сам управляет. Сам все делает.

– Так Господь человеку и не мешает. Просто, когда человек живет с любовью к ближнему у него всегда есть возможность получить Божью помощь. А когда без любви, то ему везде враги мерещатся. Не на что ему в трудную минуту опереться.

– Тогда почему хорошие люди умирают? Вот и твой отец, говорят хорошим человеком был хоть и старорежимным, а Бог вот его не сохранил.

– Господь каждого призывает к себе в свой срок. – совершенно спокойно ответила Аглая. – У него все живы. У него мертвых нету, но ему важно каким человек при жизни был. Ему все мы важны.

– Это я знаю, – Николай потянулся и обнял жену за плечи. – Согрешил, покаялся, Бог простил и взятки гладки.

– Нет, Коля, – Аглая прижалась к его плечу. – Главное покаяние не в словах, оно в отказе от самого зла. А так жить, как ты говоришь, все равно, что воду в ступе толочь.

Николай ничего не ответил. Всю ночь он спал необычно спокойно, а утром задержался, украдкой послушать, как Аглая читает за занавеской утреннее правило, вслушивался в слова и чесал то подбородок, то затылок. А она специально старалась читать громче обычного и четче выговаривать слова. Сережка уже убежал в школу и в доме они были одни.

Следующим днем, вернувшись после обеда с поля, Аглая застала на крылечке странного гостя.

Завидев хозяйку, гость встал и поклонился. Это был сутулый человек неопределенного возраста, очень худой. В потертом полупальто без воротника и помятой клетчатой кепке. При себе он имел только самодельный заплечный мешок.

– Добрый день, – неожиданно знакомым голосом произнес человек. – Вы меня, наверное, не узнаете, Аглая?

– Нет, – нерешительно ответила женщина, всматриваясь в незнакомца.

– Я отец Фома, – ответил человек.

Он еще что-то попытался пояснить, но Аглая решительно взяла его за рукав и почти втащила на крыльцо, а дальше в сени. Там она усадила его на лавку и прикрыла дверь.

– Вы уж простите, если я вас напугал, своим видом – продолжал отец Фома. – Вид подобает моему нынешнему положению вольно освобожденного.

– Господи, батюшка, – сказала Аглая, присаживаясь напротив Фомы. – Да как же вы так? Откуда? Как сюда попали?

– Да вот отсидел свое, как неблагонадежный элемент, – отец Фома потупился и уставился на свои руки. – Выпустили. Пробовал пристроится в епархию, так нет ее больше. На работу никуда не берут…

– А сюда-то вы как попали? Куда идете?

– Да, честно говоря, сам не знаю. Три месяца мыкаюсь, вижу и люди косо посматривать начали. Вот и решил, пойду в Смоленск, а оттуда может еще дальше. Может в Прибалтику, как Бог даст. Во всяком случае, тут я точно пропаду. А к вам я попал, вроде как, проездом. Дальше на запад я уже никого из прежних знакомцев не встречу.

– Полно, батюшка, – Аглая прервала его заметив, как он голодно тянет носом в