Чумные истории - Энн Бенсон

Изабелла, униженная перед всем двором, вопреки повелению, осталась стоять на месте. Потом подошла к королю и умоляющим голосом произнесла:

— Отец, прошу вас, позвольте, прежде чем я уйду, поговорить с вами наедине.

Эдуард взглянул на дочь, свою любимицу, обожаемое дитя, чем дальше, тем больше становившуюся похожей на его мать, не к ночи будь помянута, и, несмотря на гнев, ему не хватило духа ей отказать. Взмахом руки он велел придворным удалиться, и они поспешно двинулись прочь, шелестя одеждами и приглушенно перешептываясь.

Изабелла, упав к отцовским ногам, горячо заговорила:

— Мой господин и отец мой, отчего вы так наказываете меня, отсылая в дальнюю страну к нелюбимому жениху? Разве я чем-то рассердила вас? Скажите, в чем мое прегрешение, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы загладить вину перед вами, о которой мне неизвестно.

Отцовское сердце разрывалось на части. На самом деле ему и самому отнюдь не хотелось отсылать любимую дочь так далеко, но перспективы, открывавшиеся с этим браком, казались столь велики, что он не мог упустить такую возможность.

Он ответил Изабелле, стараясь придать своему голосу больше твердости, чем ощущал в душе:

— Ваше поведение, какое вы продемонстрировали сегодня, недостойно английской принцессы. Мои советники и так не раз указывали на то, что я слишком часто потакаю вам и прощаю пренебрежительное отношение к обязанностям, для которых вы рождены и в число которых входит также брак, выгодный для страны, а не для вас лично. Враги мои считают, что я слаб и меня легко сбить с избранного пути. Вы хотите играть им на руку?

Принцесса молчала, не зная, что возразить отцу, который был совершенно во всем прав. От стыда она опустила голову и, отчаянно надеясь пробудить в нем сострадание, заплакала. Король, всегда жалевший свою дочь, жалел ее и сейчас, однако снова пойти у нее на поводу на этот раз означало бы поставить свою политику в зависимость от ее капризов.

Изабелла отчаянно искала способ хоть как-то спасти ситуацию. Не привыкшая к отцовским отказам, она пыталась что-нибудь придумать, чтобы добиться себе послабления, какое сделало бы ее изгнание менее оскорбительным. Но она была глиной в руках отца и сама не желала препятствовать его планам. Потому они проговорили почти час, обсуждая планы ее отъезда, а придворные тем временем ждали, гадая, чем закончится их разговор. Эдуард, радуясь неожиданной перемене в настроении дочери, решил, что, коли твердость дала такие восхитительные плоды, давно следовало бы ее проявить.

Когда их беседа наконец подошла к концу, Изабелла поднялась, поцеловала отца в лоб и поблагодарила за терпение к своим ребяческим выходкам. Но перед самым уходом сказала:

— Есть еще одна вещь, которая бесконечно облегчила мне бы боль разлуки с семьей.

— Скажи только, какая, и ты ее получишь.

— Пожалуйста, отпусти со мной в Богемию леди Троксвуд.

Король заколебался.

— Я думал и ей подыскать подходящего жениха и знаю немало желающих заключить этот союз, который пошел бы во благо всем нам в нашем противостоянии с Францией. В конце концов, ты уже не дитя, можешь обойтись и без подруги.

— Пожалуйста, отец, — взмолилась Изабелла. — Как же я смогу научиться любить мужа, если буду совершенно несчастна? Она будет для меня утешением. К тому же она еще слишком молода, чтобы тревожиться о ее замужестве.

— Ей уже девятнадцать. Моя Филиппа к этому времени успела трижды стать матерью. Матушку мою отдали замуж, когда ей было тринадцать. Как это не «тревожиться»? Она могла бы родить ребенка, а время уходит.

— Отец, умоляю, не разлучай меня со всеми, кого я люблю, не бросай меня в объятия к незнакомому человеку одну, когда некому даже пожаловаться…

Сердце у него дрогнуло, и он сдался.

— Хорошо, — сказал он. — Но она уедет с тобой на год. Через год она вернется и выйдет замуж, как подобает. Мне нужны союзники, а ее состояние — лакомый кусочек.

— О, благодарю тебя! — Изабелла снова бросилась к отцу и поцеловала его. — Но, пожалуйста, не говори ей, что это была моя просьба. Боюсь, она и так уже чувствует себя в слишком большом долгу передо мной за мою щедрость. Пусть считает, что это ты сам почтил ее таким решением. Я боюсь, что чрезмерная благодарность омрачит нашу дружбу.

Он заколебался, не понимая, чем на самом деле могла быть вызвана столь странная просьба.

— Хорошо, — наконец согласился он, отмахнувшись от вертевшихся на уме вопросов. — Я скажу, что это лишь мое решение. Вернешься к себе и сразу пришли ее ко мне. Я хочу объявить в Кентербери о вашей помолвке.

Брюс и Джейни сидели на скамейке в небольшом сквере возле гостиницы, где жила Джейни, приходя в себя после бегства из лабораторной морозилки. Сюда они добрались пешком, отказавшись от мысли взять такси. Ходьба помогла справиться с избытком адреналина, а заодно и восстановить кровообращение после лютого холода в лаборатории. Но Джейни все равно до сих пор не могла согреться. Она сидела, прижавшись к Брюсу, и ее била дрожь.

— Единственное, чего мне сейчас хочется, это забраться в постель и закрыть глаза. А когда я их снова открою, оказаться в Массачусетсе.

Брюс обнял ее за плечи. Голос у него был тревожный:

— Неплохо бы, конечно. Однако лично мне не хотелось бы слишком откладывать встречу с полицией.

— Зато мы получили небольшую фору, — с надеждой сказала Джейни. — К тому же позвонят, может быть, и не сразу. Может, и вообще до завтра не позвонят. Вряд ли кто-нибудь так сразу тебя заподозрит. Единственным человеком, который знал, что ты приходил в институт, когда началась тревога, был охранник, но они сами его убили, а следов твоих в лаборатории в любом случае должно быть полно, независимо от того, был ты там сегодня или нет. Ты ведь там работаешь. Было бы странно, если бы их не оказалось. Все знают, что ты уехал в Лидс. Охрана на складе и служащие в гостинице подтвердят, что нас там видели. Если ты сам не будешь лезть на глаза, то тебя, может быть, вовсе никто не заподозрит.

— Тем не менее поговорить-то со мной они все равно захотят, — обреченно сказал Брюс, и голос у него прозвучал устало. — Эти люди хорошо знают свою работу и проверяют всех, не заботясь, кому наступают на мозоль. Впрочем, это меня не слишком беспокоит. Я понятия не имею, что делать сейчас. Домой ко мне идти нельзя, к тебе в гостиницу — и подавно.

Джейни, выпрямившись, взглянула на него с изумлением:

— Тогда что мы здесь делаем? Зачем мы вообще сюда шли?

— Не знаю. — Брюс страшно смутился. — Я вдруг стал вроде бездомного. Когда мы выбрались из института, мне показалось, что лучше всего пойти к тебе. Но теперь я в этом совсем не уверен.

— Но это почти единственное место, где Кэролайн может попытаться меня найти. Институт второе такое место. Мы просто обязаны туда пойти. Могу тебе напомнить, если ты забыл, что у нее в номере лежит труп.