Память душ - Дженн Лайонс

непреодолимым. И, разумеется, фишка магнитов заключалась в том, что они работали только парами. Попытка разрешить проблему с помощью третьего магнита могла привести только к путанице.

У него никогда не было ни единого шанса, не так ли?

– Чем больше я вспоминаю, тем больше ненавижу свои воспоминания, – сказала Джанель. – Такое чувство, что моим разумом завладевает другой человек. Чьи-то чужие мысли вторгаются в мои собственные. Я больше не… те люди. Ты не знаешь, как…

– «Не знаю, как»… что?

Она положила руку на шелковую стену и отвернулась от него. Она не хотела, чтоб он видел слезы, которые текли по ее щекам.

– Ты не представляешь, как я завидую тебе и Кирину.

Он только и мог, что смотреть на нее, не отводя глаз. Он мог представить, что она готова признаться во всем чем угодно, но только не в этом.

– Что? С чего бы нам завидовать? Это просто смешно!

Джанель вытерла глаза и сердито повернулась к нему:

– Неужели? То, что между вами, реально. Эта дружба, эта любовь – они настоящие, вы добились их сами. Вам не нужно задаваться вопросом, чувствуете ли вы все потому, что это искренне, или потому, что какой-то фантазм из другой жизни вторгается в вашу собственную. Тогда как любовь, которую я испытываю к Кирину, любовь, которую я испытываю к тебе, они всегда будут запятнаны любовью, которую я испытывала в других жизнях к Саррику и Атрину. Ты любишь меня из чувства вины, а он любит меня, потому что Саррик любил Синдрол, но я сама не заслужила ни того ни другого чувства.

Он не знал, что сказать. Потрясенный до глубины, Тераэт сидел, не в силах понять ее слов.

Но затем часть того, что сказала Джанель, поразила его, как удар меча.

– Что? Любовь, которую ты в другой жизни испытывала к Атрину? Элана не любила Атрина.

Джанель как-то странно посмотрела на него:

– Ты думаешь, не любила? Иначе зачем бы мне – Элане – укреплять души Атрина? Знаешь, из-за меня ты тоже вспоминаешь свою прошлую жизнь, но должна тебе сказать, что если бы я могла вернуться в прошлое, то надрала бы Элане задницу.

– Не знаю, по каким причинам, но, если это правда, это не любовь. Она не могла любить Атрина после того, что он с ней сделал.

Джанель уставилась на него и тихо усмехнулась:

– После того, что Атрин сделал с ней. Да понимаешь ли ты, что сделал Атрин?

Он подавил порыв наброситься на нее:

– Я был там, так что думаю, что да. Элана вышла замуж за Атрина не по своей воле.

– Уверен?

Он моргнул:

– Я купил тебя. Я не спросил твоего разрешения на это. Я почти не разговаривал с тобой перед нашей первой брачной ночью, да и, насколько я помню, во время нее тоже.

– И что? Думаешь, с другим мужем все было бы по-другому? То, что мотивы Атрина Кандора были сомнительными, не означает, что Элана автоматически стала его жертвой, потому что, конечно же, Элана была несчастна, когда император Куура увез ее из ужасной, жестокой семьи. Крестьянская девушка, уведенная красавцем-королем, словно сошедшим со страниц сказки о боге-короле. – Она подняла бровь. – О нет. Это так жестоко! Как ты вообще посмел?!

Тераэт встал, главным образом потому, что ее слова так взволновали его, что он чувствовал, что ему, возможно, нужно быть как можно ближе к выходу.

– Кандор был чудовищем.

Она холодно посмотрела на него.

– Кандор освободил Джорат от Хорсала и сделал это таким образом, чтобы позволить коренным джоратцам сохранить свою культуру, достоинство и самобытность. Может быть, он и не был хорошим правителем, но он, несомненно, был великим. И если бы он не женился на Элане, у нее не было бы полномочий вести переговоры с Сухими Матерями, она была бы не в состоянии освободить Саррика, и я сомневаюсь, что Кирин либо я сейчас были бы здесь. – Джанель на миг замолчала. – Ну, Джанель и Кирин, может, и существовали бы, но в их телах жила бы другая пара душ.

Тераэт медленно покачал головой, ища хоть какой-то изъян в ее рассуждениях, ее логике:

– Но то, что он сделал с ванэ…

– Это была ошибка. Знаешь, у всех они бывают.

– Это была довольно большая ошибка.

– Ты правил довольно большой страной, не так ли? Я не говорю, что ты был идеальным. Ты был высокомерен, тщеславен, невыносим, – она закатила глаза к потолку и рассмеялась, – и очень, очень хорош в постели.

– Последнее не изменилось.

Она окинула его изучающим взглядом:

– Не обманывай себя, Тераэт. Ничего из этого не изменилось. Ты прошел путь от профессионального массового убийства до разовой работы на заказ. Это просто вопрос масштаба.

Рот Тераэта скривился:

– Теперь ты издеваешься надо мной.

– Кирина здесь нет. Кто-то должен восполнить это. – Она глубоко вдохнула. – Мне… очень жаль. Мне не следовало ничего этого говорить.

Тераэт не собирался возражать:

– Я отказываюсь быть Атрином Кандором. Я не хочу быть похожим на него. Он чуть не обрек на гибель весь мир. Если бы он не вторгся в Кирпис, потому что… не знаю, потому что хотел, чтобы у моих солдат были наилучшие доспехи? Териндел, возможно, поступил бы правильно, но гребаный король ванэ был так зол на меня – на то, что я просто мог участвовать в Ритуале Ночи, что отказался сотрудничать[202].

На лице Джанель появилось странное выражение:

– Кто тебе это сказал?

– Моя мать! Она там была! Я просто… Я просто хочу быть самим собой! Я не хочу постоянно определять себя тем, что Кандор сделал или не сделал! По его способностям, по моему дерьмовому суждению…

– Значит, ты понимаешь.

Тераэт остановился, провел рукой по лицу и уставился на нее.

– Думаю, да, – наконец сказал он. – Полагаю, что да.

В комнате воцарилась тишина. Он не знал, что ей сказать, и это чувство казалось взаимным. В конце концов, это были два магнита, слишком похожие друг на друга, чтобы стянуть их вместе. Чем сильней он давил, тем большее сопротивление ощущал.

Тераэт указал на дверь:

– Я должен пойти и узнать, что хочет Хаэриэль.

Она молча кивнула и проводила его взглядом.

Тераэт нашел Хаэриэль в ее комнате. Женщина не тратила времени впустую, так что помещение больше не напоминало шелковый кокон. Стены покрывали нежные цветочные гобелены и муаровые ткани, отчего казалось, что они находятся внутри роскошного шатра. Тераэт не был уверен, использовала ли женщина иллюзии или просто трансформировала шелковистый материал. Возможно, это не имело значения.