Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

Еще не успев окончательно оправиться, Скарлетт заметила,насколько Ретт поглощен малышкой, и даже чувствовала себя неловко и злилась,когда он хвастался ею перед гостями. Да, конечно, хорошо, если мужчина любитребенка, но проявлять свою любовь на людях — это казалось ей немужественным.Лучше бы он держался небрежнее, безразличнее, как другие мужчины.

— Ты выставляешь себя на посмешище, — раздраженносказала она как-то ему, — и я просто не понимаю, зачем тебе это.

— В самом деле? Ну, и не поймешь. А объясняется этотем, что малышка — первый человечек на свете, который всецело и полностьюпринадлежит мне.

— Но она и мне принадлежит!

— Нет, у тебя еще двое. Она — моя.

— Чтоб ты сгорел! — воскликнула Скарлетт. —Ведь это я родила ее, да или нет? К тому же, дружок, я тоже твоя. Реттпосмотрел на нее и как-то странно улыбнулся.

— В самом деле, моя прелесть?

Только появление Мелли помешало возникновению одной из техжарких ссор, которые в последние дни так легко вспыхивали между супругами.Скарлетт подавила в себе гнев и отвернулась, глядя на то, как Мелани беретмалышку. Решено было назвать се Юджини-Виктория, но в тот день Мелани невольнонарекла ее так, как потом все и стали звать девочку, — это имя прочноприлепилось к ней, заставив забыть о другом, как в свое время «Питтипэт»начисто перечеркнуло Сару-Джейн.

Ретт, склонившись над малюткой, сказал в ту минуту:

— Глаза у нее будут зеленые, как горох.

— Ничего подобного! — возмущенно воскликнулаМелани, забывая, что глаза у Скарлетт были почти такого оттенка. — У нееглаза будут голубые, как у мистера О’Хара, как.., как наш бывший голубой флаг:Бонни Блу[28].

— Бонни-Блу Батлер — рассмеялся Ретт, взял у Меланидевочку и внимательно вгляделся в ее глазки.

Так она и стала Бонни, и потом даже родители не могливспомнить, что в свое время окрестили дочку двойным именем, состоявшим из имендвух королев.

Когда наконец Скарлетт почувствовала, что она снова всостоянии выходить, она велела Лу зашнуровать корсет как можно туже — только бывыдержали тесемки. Затем обмерила себе талию. Двадцать дюймов! Она громкоохнула. Вот что получается, когда рожаешь детей! Да у нее теперь талия, как утети Питти, даже шире, чем у Мамушки.

— Ну-ка, затяни потуже, Лу. Постарайся, чтобы было хотьвосемнадцать с половиной дюймов, иначе я не влезу ни в одно платье.

— Тесемки лопнут, — сказала Лу. — Просто вталии вы располнели, мисс Скарлетт, и ничего уж тут не поделаешь.

«Что-нибудь да сделаем, — подумала Скарлетт, отчаяннодернув платье, которое требовалось распороть по швам и выпустить на несколькодюймов. — Просто никогда не буду больше рожать».

Да, конечно, Бонни была прелестна и только украшала своюмать, да и Ретт обожал ребенка, но больше Скарлетт не желала иметь детей. Чтотут придумать, она не знала, ибо с Реттом вести себя, как с Фрэнком, она немогла. Ретт нисколько не боялся ее. Да и удержать его будет трудно, когда онтак по-идиотски ведет себя с Бонни, — наверняка захочет иметь сына вбудущем году, хоть и говорит, что утопил бы мальчишку, если бы она его родила.Ну так вот, не будет у него больше от нее ни мальчишки, ни девчонок. Для любойженщины хватит троих детей.

Когда Лу заново сшила распоротые швы, разгладила их изастегнула на Скарлетт платье, Скарлетт велела заложить карету и отправилась налесной склад. По пути настроение у нее поднялось, и она забыла о своей талии:ведь на складе она увидит Эшли и сядет с ним просматривать бухгалтерию. И еслией повезет, то они какое-то время будут вдвоем. А видела она его в последнийраз задолго до рождения Бонни. Ей не хотелось встречаться с ним, когда еебеременность стала бросаться в глаза. А она привыкла видеть его ежедневно —пусть даже рядом всегда кто-то был. Привыкла к кипучей деятельности, связаннойс торговлей лесом, — ей так всего этого не хватало, пока она сиделавзаперти. Конечно, теперь ей вовсе не нужно было работать. Она вполне моглапродать лесопилки и положить деньги на имя Уэйда и Эллы. По это означало бы,что она почти не будет видеть Эшли — разве что в обществе, когда вокруг тьманароду. А работать рядом с Эшли доставляло ей огромное удовольствие.

Подъехав к складу, она с удовлетворением увидела, какиевысокие стоят штабеля досок и сколько покупателей толпится возле Хью Элсинга.Увидела она и шесть фургонов, запряженных мулами, и негров-возчиков, грузившихлес. «Шесть фургонов! — подумала она с гордостью. — И всего этого ядостигла сама!» Эшли вышел на порог маленькой конторы, чтобы приветствоватьее, — глаза его светились радостью; подав Скарлетт руку, он помог ей выйтииз кареты и провел в контору — так, словно она была королевой.

Но когда она просмотрела его бухгалтерию и сравнила скнигами Джонни Гэллегера, радость ее померкла. Лесопилка Эшли еле покрываларасходы, тогда как Джонни заработал для нее немалую сумму. Она решилапромолчать, но Эшли, видя, как она глядит на лежавшие перед ней два листабумаги, угадал ее мысли.

— Скарлетт, мне очень жаль. Могу лишь сказать в своеоправдание, что лучше бы вы разрешили мне нанять вольных негров вместо каторжников.Мне кажется, я бы добился больших успехов. — Негров?! Да мы бы прогорелииз-за одного жалованья, которое пришлось бы им платить. А каторжники — это жедешевле дешевого. Если Джонни может с их помощью получать такой доход…

Эшли смотрел поверх се плеча на что-то, чего она не моглавидеть, и радостный свет в его глазах потух.

— Я не могу заставлять каторжников работать так, какДжонни Гэллегер. Я не могу вгонять людей в гроб.

— Бог ты мой! Джонни просто удивительно с нимисправляется. А у вас, Эшли, слишком мягкое сердце. Надо заставлять их большеработать. Джонни говорил мне: если какому нерадивому каторжнику вздумаетсяотлынивать от работы, он заявляет, что заболел, и вы отпускаете его на целыйдень. Боже правый, Эшли! Так не делают деньги. Стеганите его разок-другой, илюбая хворь мигом пройдет, кроме, может, сломанной ноги…

— Скарлетт! Скарлетт! Перестаньте! Я не могу слышать отвас такое, — воскликнул Эшли и так сурово посмотрел на нее, что онаумолкла. — Да неужели вы не понимаете, что это же люди… И среди них естьбольные, голодные, несчастные и… О господи, просто видеть не могу, какойжестокой вы из-за него стали — это вы-то, всегда такая мягкая…

— Я стала такой — из-за кого?

— Я должен был вам это сказать, хоть и не имею права. Ивсе же должен. Этот ваш Ретт Батлер. Он отравляет все, к чему бы ниприкоснулся. Вот он женился на вас, такой мягкой, такой щедрой, такой нежной,хоть и вспыльчивой порою, и вы стали.., жесткая, грубая — от одного общения сним.