Две королевы - Джон Гай

Судьба оригиналов писем из ларца загадочна. После того как документы официально изучили в Англии, их вернули Морею, который отвез их обратно, в Шотландию. В 1571 г. их владельцем стал Мортон, а в 1581 г. они перешли к его наследнику, но через несколько лет пропали из виду. У нас нет никаких доказательств намеренного уничтожения писем, однако для пропажи имеется веская причина: Якову VI скоро должно было исполниться восемнадцать, и он хотел защитить репутацию своей семьи. Как бы то ни было, воздействие их первого появления лучше изучать по копиям и переводам, чем по какому-либо другому источнику. Дело в том, что в нескольких версиях этих документов имеются пометки или оценочные комментарии Сесила[73]. Тщательное повторное изучение этих интригующих документов позволяет нам заглянуть в его мысли, которыми он щедро делился. Сесил досконально изучил эти письма, сразу же решив, что это настоящая сенсация.

Если «письма из ларца» настоящие, то имеются все основания для свержения помазанной королевы, «безопасность» Елизаветы гарантирована, а угроза международного заговора Гизов ликвидирована раз и навсегда. Возможно, удастся даже отдать Марию под суд за убийство, а затем казнить. Если письма фальшивые, то других доказательств ее вины не существует. Елизавета, скорее всего, отпустит ее и откажется признать Морея регентом Шотландии. Возможно, она даже вернет Марии трон. Лорды будут вынуждены отправиться в изгнание, в результате чего все труды Сесила пойдут насмарку, и может возникнуть новый кризис, поскольку лорды в качестве убежища выберут Англию, а Мария гневно потребует их выдачи.

Почему документов было так много? Причина в том, что некоторые ключевые элементы версии лордов, которая формировалась под надзором Бьюкенена, не были затронуты в письмах. Например, там не проливался свет на предполагаемую супружескую неверность Марии в шестимесячный период между ее поездкой в Аллоа и заманиванием Дарнли навстречу его печальной судьбе. Этот пробел были призваны заполнить сонеты. Аналогичным образом, ни одно из писем не доказывало, что Мария согласилась выйти за Босуэлла до того, как он развелся. Эту оплошность должны были исправить брачные контракты.

Утверждалось, что сонеты представляют собой размышление Марии о своей супружеской измене. Они были призваны доказать, что ее всепоглощающая страсть к Босуэллу давала ей серьезный мотив для убийства. Лишь немногие специалисты в области литературы верят, что сонеты не подделка. Они чрезвычайно нескладные и вряд ли могли быть написаны человеком, для которого французский — родной язык. Не похожи они и на подражание жанру куртуазной лирики, которому Марию обучал Ронсар. Самая главная улика, «Entre ses mains et en son plein pouvoir», может сойти за стихи религиозного содержания, если заранее не предупредить читателя, что оно вдохновлено плотской страстью:

Даже если это не подделка, никаких явных свидетельств сонет не содержит. У него нет посвящения, и он вполне может быть воспринят и как благочестивое выражение благодарности Богу после суровых испытаний, пережитых Марией во время родов, и как объяснение в любви к Босуэллу. Вполне возможно, что люди Мортона, грабившие покои Марии, нашли настоящие стихотворения, а затем приспособили для своих целей.

Брачные контракты еще более подозрительны. Браку королевских особ и аристократов всегда предшествовал письменный контракт, своего рода предварительное соглашение, в котором устанавливались права собственности сторон. Мария и Босуэлл подписали такой контракт 14 мая 1567 г., накануне венчания. По какой-то причине в ларце оказались совсем другие документы. По словам лордов конфедерации, их «открытия» означали, что пара подписала другие контракты намного раньше. Утверждалось, что один из них составлен рукой Хантли «в Сетоне» и датирован 5 апреля 1567 г. Это явная подделка — в тот день Мария и Босуэлл действительно были в Сетоне, но в тексте встречаются фрагменты из «договора таверны Эйнсли», хотя этот договор появится только через две недели. В контракте даже присутствует ссылка на встречу лордов в таверне Эйнсли, поскольку в нем говорится, что Мария «вместе с другими» выбрала Босуэлла как наиболее подходящую кандидатуру на роль мужа. Выделенные курсивом слова могут указывать только на обсуждение в таверне, и хотя Мария там не присутствовала, брачный контракт не мог быть составлен раньше чем 19 апреля, когда состоялся ужин.

О втором контракте, без даты и предположительно подписанном «Marie R», невозможно сделать однозначного вывода. Но даже если он подлинный, то вполне безобидный. Это скорее не «контракт», а письменное обещание Марии выйти за Босуэлла:

Эти слова, не допускающие какого-то другого толкования, могли быть написаны только после смерти Дарнли и развода Босуэлла. Независимо от того, что они говорят о чувствах Марии (в том случае, если документ настоящий), в них ничего нет о супружеской неверности и о соучастии в убийстве. Морей знал, что хватается за соломинку, когда предъявлял этот контракт. Морей признавал, что в нем «нет даты, и хотя некоторые слова говорят об обратном, тем не менее имеются заслуживающие доверия основания предполагать, что он был составлен и написан ею до смерти ее мужа».

Сесил решил, что сонеты и брачные контракты не имеют отношения к делу. Все внимание сосредоточилось на «письмах из ларца», особенно на первых двух (первое письмо и второе письмо)[74]. Потенциально они были самыми разрушительными. В действительности второго письма — обычно его называют «длинным письмом из Глазго», чтобы отличить от «короткого письма из Глазго» (письмо № 1) — было бы достаточно (при условии, что оно подлинное), чтобы доказать, что Мария состояла в незаконной связи с Босуэллом и участвовала в заговоре против Дарнли. Непонятно только, зачем лордам, если письмо не подделка, понадобилось раскидывать свою сеть так широко.