Острова в океане - Эрнест Хемингуэй

Они подошли к коварному повороту, и там оказалось не такплохо, как он ожидал. В узких местах протоки идти было куда труднее. Поднялсяветер, и, когда они пошли бортом к нему, Томас Хадсон почувствовал своимиголыми плечами его сильные порывы.

– Веха прямо по носу, – сказал Хиль. – Этовсего-навсего ветка.

– Да, вижу.

– Держи все так же, ближе к правому берегу, Том, –сказал Антонио. – Лавировать теперь осталось недолго.

Томас Хадсон жался к правому берегу так близко, точно ставилмашину у тротуара. Впрочем, берег был похож не на тротуар, а на изрытоеснарядами, утопающее в грязи поле сражения тех времен, когда бои велисьсосредоточенным артиллерийским огнем, – поле сражения, вдруг словноподнявшееся со дна океана и растянувшееся справа от него, точно рельефнаякарта.

– Много тины выбрасываем?

– Много, Том. Вот пройдем поворот и станем на якорь. Поэту сторону Контрабандо. Или с подветренной стороны Контрабандо, –предложил Антонио.

Томас Хадсон повернул голову и увидел Кайо Контрабандо –маленький, зеленый, веселый островок – и сказал:

– Нет, к черту. Хиль, осмотри остров и протоку, нет литут их шхуны. Впереди вижу еще две вехи.

По этой протоке идти было легко. Но дальше он увиделпесчаную косу, которую уже обнажала вода. Чем ближе они подходили к КайоКонтрабандо, тем уже становилась протока.

– Обходи эту веху слева, – сказал Антонио.

– Я так и делаю.

Они обогнули сухую ветку, служившую вехой. Темная, онатрепалась на ветру, и Томас Хадсон подумал, что при таком ветре глубина у нихбудет меньше, чем при средней малой воде.

– Тины по-прежнему много? – спросил он Антонио.

– Много, Том.

– Что ты там видишь, Хиль?

– Только вехи.

Вода становилась мутно-белой, потому что ветер уже поднималволны, и теперь нельзя было разглядеть ни дна, ни берегов, обозначавшихсятолько когда вода скатывала с них.

Невесело, подумал Томас Хадсон. Но им тоже невесело.Волей-неволей придется менять галс. Они, наверно, настоящие мореходы. Теперьмне надо решать, какой протокой они пойдут – старой или новой. Это зависит отих лоцмана. Если он молодой, то, наверно, выйдет в новую протоку. Ту, которуюпромыло ураганом. Если старый, то, наверно, пойдет старой – по привычке ипотому, что там идти спокойнее.

– Антонио, – сказал он. – Какой протокойлучше идти – старой или новой?

– Они обе плохие. Так что разница небольшая.

– А как бы ты поступил?

– Я бросил бы якорь с подветренной стороны Контрабандои дождался бы там прилива.

– К утру прилив еще не будет в полной силе.

– То-то и оно. Но ты спрашивал меня, как бы я поступил.

– Попробую все-таки пройти по этой дерьмовой протоке.

– Судно твое, Том. Но если не мы, так кто-нибудь другойих поймает.

– А почему Кайо Франсес не патрулируют здесь с воздуха?

– Сегодня утром один патрулировал. Ты разве не видел?

– Нет. А почему ты не сказал мне?

– Я думал, ты его видишь – маленький гидроплан.

– Вот дьявол, – сказал Томас Хадсон. – Я,наверно, на носу тогда был, а генератор работал.

– Ну, теперь это не имеет значения, – сказалАнтонио. – Том, двух следующих вешек я что-то не вижу.

– А ты видишь две следующие вешки, Хиль?

– Я никаких вешек не вижу.

– А ну их к черту, – сказал Томас Хадсон. –От меня сейчас одно требуется: обойти следующий дерьмовый островок так, чтобыне угодить на песчаную косу, которая тянется от него на север и на юг. Потом мыподойдем к тому большому острову с мангровой рощей, а дальше сунемся в старуюили в новую протоку.

– Восточный ветер гонит оттуда всю воду.

– А ну его к черту, этот восточный ветер, – сказалТомас Хадсон. И когда он произнес эти слова, они прозвучали, как самое древнее,самое кощунственное проклятие из всех, что связаны с христианской религией. Онзнал, что проклинает вернейшего друга всех мореходов. И поскольку проклятие ужеслетело с его уст, извиняться он не стал. Он повторил его.

– Не то ты говоришь, Том, – сказал Антонио.

– Да, верно, – согласился Томас Хадсон. А потом,принеся мысленно покаяние, прочитал, немного путая: «Вей, западный ветер, вей,дождиком нас кропи сильней. Когда бы милая моя со мной в постели здесь была».Это тот же самый проклятый ветер, только дует он с других широт, подумал он.Они налетают с разных континентов. Но оба хорошие, надежные, дружелюбные. Потомон снова повторил про себя: «Когда бы милая моя со мной в постели здесь была».

Вода стала теперь такой мутной, что ориентироваться можнобыло только по расстоянию между берегами и по скату воды с них. На носу стоял слотом Джордж, в руках у Ары был длинный шест. Они измеряли глубину идокладывали результаты на мостик.

У Томаса Хадсона появилось странное чувство, что все это ужекогда-то было, когда-то приснилось ему в дурном сне. Они прошли много трудныхпроток. Но и это уже случалось с ним. – Может, всю жизнь случалось. Однакосейчас все требовало от него такого напряжения, что он чувствовал одновременнои свою власть над происходящим, и себя в его власти.

– Ты видишь что-нибудь, Хиль?

– Ничего не вижу.

– Позвать сюда Вилли?

– Нет. Что Вилли увидит, то и я увижу.

– Все-таки ему надо быть здесь.

– Как хочешь, Том.

Через десять минут они сели на мель.

Они сели на мель, образовавшуюся из тины и наноса песка ипочему-то не отмеченную вехой. Отлив еще продолжался, ветер дул сильней, водабыла мутная. Впереди виднелся средней величины зеленый остров, словно бы низкосидящий в воде, а левее были разбросаны маленькие островки. Слева и справаиз-под убывающей воды начали показываться плешины голых берегов. Томас Хадсонвидел стаи птиц, которые кружили в воздухе и садились на землю покормиться.

Антонио поднял шлюпку на борт и вдвоем с Арой бросил носовойякорь и два правобортных – полегче.

– Может, бросить еще один носовой? – спросил ТомасХадсон своего помощника.