Неприкасаемый - Сэм Мариано

пытаться задеть его чувства, когда я вообще открыта для него. У него есть способ расплавить мою защиту, как бы я ни злилась на него, как бы ни был оправдан этот гнев.

Путь от моего шкафчика до кафетерия утомительный, но после того, как я бросила свои книги в шкафчик, я направляюсь именно туда. Ужас наполняет меня при одном только виде открытых двойных дверей, от гула болтовни, доносящейся изнутри.

Я не хочу туда заходить. Остановившись перед самым входом, я делаю еще один укрепляющий вдох, затем расправляю плечи, поднимаю подбородок и иду к дверям.

Думаю, в столовой хорошо то, что ничего особо не меняется. Даже после стольких недель отсутствия в столовой все более-менее по-прежнему. Одни и те же группы детей сидят за одними и теми же столами, особенно за популярными столами. Спортсмены и болельщицы. С таким же успехом они могут напечатать свои имена на столах и сопровождающих их скамейках, потому что даже если бы они все однажды отсутствовали, никто не осмелился бы сесть на их места.

Некоторые другие дети сидят за другими столами, но в тех же группах, что и обычно.

Мое внимательное изучение комнаты прерывается, когда я чувствую на себе взгляд Картера. Я поворачиваю голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и он хмурится, склонив голову в замешательстве. Я избегаю столовой, как чумы, так что он, должно быть, недоумевает, что привело меня сюда.

Я вежливо улыбаюсь, выдерживая его взгляд, и тянусь к маленькой школьной сумочке, болтающейся у меня на бедре. Его взгляд следует за движением, затем возвращается к моему лицу, все еще сбитому с толку. Я вытаскиваю наличные, которые он дал мне в пятницу вечером, и подношу их к нему. Его хмурый взгляд становится глубже. Моя улыбка становится шире, затем я полностью разрываю зрительный контакт и иду к столу, за которым сидят несколько членов моей молодежной группы и обедают.

Люк поднимает взгляд, когда я приближаюсь. Его бутерброд замер на полпути ко рту. Поскольку я смотрю прямо на него с выражением решимости на лице, он кладет бутерброд, и мило улыбается освобождая для меня место.

— Наконец-то возвращаешься к нашему столику? — он предполагает.

Я качаю головой. — Нет, я не останусь. Я просто хотела дать тебе это, — говорю я ему, протягивая свой заработок по присмотру за детьми.

Он хмуро смотрит на деньги, потом снова смотрит на меня. — Что…?

— Я слышала, что случилось с твоей машиной, и мне было от этого ужасно, — объясняю я, опустив взгляд, не совсем в силах встретиться с ним взглядом.

— Ага, — бормочет он.

— Недавно я получила немного дополнительных денег. Я планировала потратить его на то, что мне не нужно, но мне кажется правильным использовать его, чтобы вместо этого помочь другу.

Сияя то на меня, то на Люка, Грейс говорит: — Какое благословение.

Я киваю и снова смотрю на Люка. — Я знаю, что это не покрывает весь ущерб, который был нанесен, но… я просто хотела…

Он не заставляет меня закончить. Кивая головой, когда деньги переходят из моих рук в его руки, он говорит: — Спасибо, Зои. Тебе действительно не нужно было этого делать.

— Я чувствую… — “Ответственность”. — Я не могу этого сказать, потому что это касается Картера. Как бы я, вероятно, ни была готова выдать Картера за его преступления, я не готова. Я даже не думаю, что они приживутся. Этот город освободил бы Картера от обвинения в изнасиловании, так что, что за небольшая грубость, если он ведет команду на чемпионаты, правда?

Фу. Грубость.

Отряхнувшись, я прочищаю горло и слабо улыбаюсь. — Я хочу. Пожалуйста, дай мне знать, если я могу что-то еще сделать.

Теперь, когда моя миссия выполнена, я как можно быстрее отхожу от своего старого стола и поворачиваюсь обратно. Прежде чем отправиться к выходу, я решаю подойти к столу Картера. Ясно понимая, что я только что сделала, он не выглядит даже отдаленно удивленным. Он выглядит довольно взбешенным, и от того, что я так близка к его темпераменту, моя кровь вскипает. У меня в голове всплывает мысленный образ, как он хватает меня, толкает на стол и тащит прямо сюда на глазах у всех. Мое тело пульсирует в ответ, но я пытаюсь избавиться от этого и оставаться сосредоточенной.

Он действительно сломал (изменил) меня, не так ли?

Не обращая внимания на жару, я обхожу стол и останавливаюсь позади него. Обхватив его рукой сзади, я наклоняюсь и шепчу ему на ухо: — Оказывается, у меня все-таки нет денег на это платье. Думаю, тебе придется найти другую дату для «возвращения домой».

Картер слабо качает головой, но ничего не отвечает. Все его друзья сидят за столом. Никто из них не знает, что только что произошло, но все бросают на меня взгляды — кто-то сбит с толку, кто-то догадывается и совершенно ошибается, кто-то соскучился по тому, что мы с Картером вообще расстались. В любом случае, Картер не позволит мне опозорить его перед его друзьями, поэтому он не может сказать мне ни хрена о том, что я только что сделала.

Я знала, что он этого не сделает, поэтому я чувствую себя довольно самодовольной. Я встаю, и моя рука выпадает из-под него. Затем я слегка улыбаюсь ему и подмигиваю, как он это делал на уроке истории, обхожу вокруг стола и выхожу прямо из столовой.

*

В остальное время ничего ужасного не происходит. Я хожу в школу, учусь и работаю. Насколько я вижу, Картер не совершает никаких дополнительных преступлений. Однако я не думаю, что выиграла войну так легко, поэтому даже его молчание заставляет меня беспокоиться о том, что он планирует.

Он еще не обналичил свой второй призыв к добыче. Я знаю, что он планировал приберечь “третий раз” для «возвращения домой», но теперь я не пойду с ним на встречу, так что ему лучше выбрать другое время и место.

Мне пришло в голову, что я должна была дать ему строгое ограничение во времени, когда заключала эту сделку. Например, “три раза” в течение следующих четырех недель. Я не была в состоянии обсуждать условия — или даже думать об условиях — но теперь, когда обстоятельства таковы, мне интересно, как долго Картер сможет тянуть меня за собой во втором и третьем “случаях”. Я предполагаю, что это было не очень благородное соглашение с самого начала, так