Небо цвета стали - Роберт М. Вегнер

Да.

Эти мысли лучше всего прочего свидетельствовали, что она уплывает в безумие, но благодаря им она понимала, в чем состоит эта пытка.

Невозможно было сбежать во тьму, боль присутствовала, но не настолько сильная, чтобы лишить сознания, забрать жертву в страну спокойствия. Постоянная, монотонная, однообразная… Но даже не она являлась сутью пытки.

Дыхание. Острия пробили в нескольких местах мышцы, и, когда Кей’ла вдыхала сильнее, они проникали глубже, разрывали тело, боль росла. Потому она дышала мелкими глоточками и медленно, но время от времени приходилось вдыхать поглубже, несмотря на то что тогда по телу бежали очередные ручейки крови.

Чтобы не думать об этом, она осматривалась по сторонам.

Когда солнце взошло выше, она поняла, отчего они так старались и вешали ее в этом месте. Не только потому, что отсюда открывался вид на всю долинку и можно было подразнить сахрендеев. Прежде всего, затем, чтобы все, в том числе и кочевники Дару Кредо, видели, что умелый воин сделал со строптивой невольницей и каким чудесным образом унизил нелюбимых союзников.

Справа от нее расположился лагерь сахрендеев. В дневном свете она могла полностью оценить его величину, палатки тянулись почти на милю и исчезали за хребтом взгорья. Был это целый передвижной город. Где-то за ее спиной находился и лагерь племен Ких Дару Кредо, Кей’ла не могла повернуть головы, чтобы его увидеть, но, судя по звукам и далекому шуму, был он настолько же велик. Впереди же перед ней раскрывалась панорама долины вместе с фрагментом реки, и, если Кей’ла хорошо разбиралась в направлениях, караван должен был появиться на холмах слева от нее. Каких-то шесть-семь миль ровного пространства, на котором верданно окажутся внизу, а кочевники – чуть выше.

Смертельная ловушка для фургонов и колесниц.

Ей пришлось вдохнуть поглубже: заболело.

Она закусила губу.

«Не стану плакать».

Следующий час она выдержала, наблюдая за развлечениями врагов. Неприязнь между племенами, происходящими из настоящих се-кохландийцев, и теми, кто оказался ими покорен, была большей, чем она полагала. Обе стороны провели утро в провоцировании друг друга и поисках поводов для ссор, словно тот факт, что приближаются ее соплеменники, оставался лишь досадным неудобством.

Только теперь Кей’ла заметила, что лагерь сахрендеев окружен поясом скошенной травы шириной в несколько стоп, за которым бдят вооруженные луками и копьями стражники. Воины Дару Кредо демонстративно подъезжали к тому месту, одни медленно, другие галопом, словно намереваясь нарушить границу сахрендеев. И в последний момент, когда луки стражников уже натягивались, разворачивали коней и с диким смехом гнали галопом вдоль обозначенной скошенной травой линии. Дюймом дальше – и пролилась бы кровь.

Но никто не посмел продвинуться на этот дюйм. Ни подле лагеря, в котором стояли Волки. Впрочем, и глиндои не оставались в долгу перед се-кохландийцами. Кто-то из стражников лагеря «случайно» выпустил стрелу так, чтобы та воткнулась в пяди от копыт одного из коней кочевников; скакун всполошился и дернулся назад, приседая на задние ноги и тряся башкою. Ответом был залп смеха и вызывающий посвист от шатров. Всадник испугавшегося коня что-то крикнул, обозлясь, выдернул из ножен саблю и поднял скакуна на дыбы, готовый пересечь границу. Смех и свисты моментально смолкли, луки натянулись сильнее, лица окаменели.

Раздался короткий, пронизывающий уши свист, и кочевник натянул узду и с ворчанием, которое могло быть лишь ругательством, спрятал оружие. После нескольких очередных посвистов он и его товарищи развернулись и исчезли за вершиной холма.

Кей’ла вздохнула. Не могла уже выдержать, чувствовала, как крюки разрывают едва сросшиеся раны и что густая кровь снова течет. Чтобы не охнуть, она сильнее сжала зубы.

Три дня? Она не выдержит и до вечера.

И только одно у се-кохландийцев совершенно не получилось. Глиндои вели себя так, словно ее не существовало, будто в двухстах ярдах от их кочевья висел обычный кусок мяса. Даже если среди всадников, которые на минутку показались между шатрами, и был ее спаситель, он не подал и знака, что судьба ее хоть сколько-то его заботит.

Ох… Проклятые убийцы. Когда у кого-то на руках кровь восьми тысяч детей, смерть одного – настолько же неважна, как прошлогодний дождь. Но она все равно многое бы отдала, чтобы взглянуть ему в глаза, а потом… О чем вспоминала исцелительница? Плюнуть под ноги и растереть плевок ногою? Теперь сделать это было бы нелегко, но ведь хватит и просто плевка. «Зачем вы вернулись?» – спрашивали они. Теперь она понимала, что таилось в глубине их глаз. И его, и той безумной женщины.

Страх.

Страх перед справедливой местью и карой.

Дыхание и боль. Кровь на губах.

* * *

Развлечений ей хватало. До полудня появились несколько парней, в том числе и один из ее преследователей. Кей’ла хотела спросить, как там нога их приятеля, но ей не хватило дыхания.

Мальчишки стояли и смотрели, один попытался ткнуть в нее палкой, однако стражник осадил его коротким рявканьем. На этот раз это не было приключением для скучающих молокососов. Потому теперь они лишь стояли и смотрели, пока над лагерем се-кохландийцев не загремела какофония пищалок, горнов и маленьких барабанчиков. Сперва она не поняла, в чем дело, не помог ей даже вид охраняющего ее кочевника, который вскочил на ноги и отдал три глубоких поклона в сторону лагеря. Только когда прошел галопом мимо них отряд конницы в блестящих кольчугах, в шлемах с конскими хвостами и со щитами, на которых кроме знака молнии был виден черный ястреб, – она поняла. Это были Наездники Бури, принадлежащие самому Йавениру. Значит, целительница не врала: Отец Войны прибыл, чтобы лично командовать битвой против первого из лагерей верданно.

Стражник, должно быть, заметил что-то на ее лице, потому что засмеялся и обронил несколько слов на своем языке, красноречивым жестом проведя пальцем по горлу.

Вдох.

* * *

Боль.

Боль при каждом движении. Боль, когда поднимался ветер и колыхал ее и когда ветра не было. Боль, когда стражник внезапно упирался в жердь и когда поднимался размять кости.

Более всего она боялась, что не выдержит и начнет плакать, молить о пощаде. Это, по сути, была последняя мысль, которая удерживала ее по эту сторону, единственная, в которую она вцепилась и которая не позволяла ей сдаться. Уже вскоре… придут фургоны… огромные, словно дома, боевые фургоны и быстрые, как смерть, колесницы, и кочевники поймут, что милость Владычицы Степей на стороне тех, кто приходит мстить за своих детей. А она увидит тела чернобородых убийц, устилающих все окрестности, а их шатры будут стоптаны копытами и раздавлены колесами…

Так будет…

Именно так и будет…

Боль.

* * *

Крики. Должно быть, несмотря ни на что, она на минутку потеряла сознание. Кей’ла вдохнула поглубже и охнула противу своих обещаний, но стражник не обратил на это внимания. Был слишком занят всматриванием в суету, что вдруг вспыхнула на границе лагеря сахрендеев.