Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - Борис Кипнис

Что же должно было случиться, чтобы это письмо было написано? Да ничего особенного, просто война расставила все на свои места: его придворные гонители, три года побеждавшие Суворова на паркете Зимнего дворца, обанкротились на театре военных действий. События развивались следующим образом: 20 апреля главнокомандующим был назначен Репнин, но президент Военной коллегии Салтыков оформил это назначение так, чтобы реальной власти ему не давать, а руководить всем самому из Петербурга. Князю даже до 28 июня не разрешали покинуть Ригу, где он был генерал-губернатором, и прибыть к войскам не то что под Варшаву, но даже и в Брест-Литовск. Все операции проводились приказами Салтыкова и им же назначенными генералами. В такой ситуации В. А. Зубов мог играть известную роль в угоду брату, о чем и писал Суворов 14 июня де Рибасу, сетуя на «злодеев» при дворе. Но такой образ действий стал приводить к тому, что кампания затягивалась, что было странно при явном перевесе в силах, отсутствии других театров военных действий и вступлении в дело пруссаков. Первый «раскат грома» прозвучал в Царском Селе как раз в эти дни, как видно из письма нашего героя от 20 июня де Рибасу: он получил какой-то секретный документ от генерала В. В. Энгельгардта, который:

На самом же деле последний был все еще в Риге[1349]. Но всем этим господам подходит характеристика, данная в этом письме Суворовым Салтыкову:

Итак, это было 20 июня, через три недели, 13 июля, 47 тысяч пруссаков во главе с Фридрихом Вильгельмом II подошли к Варшаве с запада, а 16 тысяч русских под руководством генерал-поручика И. Е. фон Ферзена – с востока. Казалось бы, польская столица должна была пасть, но ей на выручку явился Тадеуш Костюшко.

Наконец Репнин выступил из Риги, его передовые отряды взяли столицу Литвы. Но в этот же момент польские летучие отряды перешли границу в Курляндии и заняли Палангу, Митаву и Даугавпилс на фланге и в тылу Репнина. Он остановил продвижение своих войск к Неману и выслал подвижные колонны отрезать польских партизан. Между тем Салтыков, не оповестив Репнина, выслал против них отряды генералов Голицына, Палена, Румянцева 2-го[1351] и Тутолмина. Таким образом, несогласованность действий привела к тому, что войска Репнина совершили бесполезные марш-маневры и потратили на это август и сентябрь[1352]. В разгар этих печальных событий государыня и отправила Суворову письмо, осознав, что полдюжины «паркетных стратегов» не могут заменить одного героя Рымника и Измаила.

Письмо государыни вряд ли уже было получено, когда престарелый фельдмаршал, граф Задунайский, решил, что в сложившейся ситуации надо брать инициативу в собственные руки. Он взял ответственность на себя, послав 7 августа Суворову письмо, изменившее весь ход кампании:

Уже из того, как составлено письмо, видно, насколько щекотлива была ситуация и как непросты были взаимоотношения главных руководителей русских войск. Румянцев, прекрасно осведомленный о влиятельности Н. И. Салтыкова и П. А. Зубова при дворе, решился вмешаться, но лишь косвенно, когда салтыковская система руководства войсками выявила свои пороки уже и перед Екатериной II: у него были свои источники информации при дворе. До этого, памятуя, что императрица относится к нему весьма прохладно после его критики в адрес Потемкина во время войны 17871791 гг., фельдмаршал держался очень сдержанно. Но при этом зорко следил за ситуацией. Теперь же, отправляя Суворова, он посчитал нужным дать обзор пассивности турок, чтобы этим «прикрыться», если его инициативой не будут довольны в Царском Селе. Далее он подчиняет Суворову уже посланные для операций в Великом княжестве Литовском два корпуса, но только временно и только для ограниченной цели: отвлечь польские силы от Варшавы, осажденной пруссаками и русскими. Кроме того, ловко вставлен мотив необходимости оказать помощь русским силам в Литве. Стратегически это верно, но можно расценивать и как болезненный укол по самолюбию Репнина, который своими силами там справиться не может. Наконец, помощь прусскому союзнику под Варшавой – стратегически верный ход, и совместными усилиями подавить восстание будет легче, но с другой стороны, «общественные действия с прусскими войсками на Висле» при удачном развитии событий можно будет толковать как указание идти на Вислу, то есть к Варшаве. Если, конечно, у Суворова хватит сообразительности и напористости, а уж в этом фельдмаршал не сомневался.