Дневник историка (2015–2018) - Валентин Валентинович Шелохаев

преобразований продолжала неизменно преследовать прежнюю цель – укрепление самодержавной политической системы, которая рассматривалась в качестве единственно возможной инициативной и ведущей силы настоящих и будущих эволюционных преобразований России.

Иная ситуация в пореформенный период имела место в общественной сфере, разделившейся на три основные направления – консервативное, либеральное и социалистическое, которые со временем вступили в ожесточенную и непримиримую борьбу.

В конце ХIХ – начале ХХ века одной из центральных проблем дискурса внутри правительственных и общественных кругов была проблема путей дальнейшего развития России и возможных моделей и сценариях ее переустройства в соответствии с вызовами времени. Если попытаться в «сухом остатке» изобразить ход и исход этого дискурса, то получим следующую картину. В правительственных кругах окончательно и бесповоротно сформировалось мнение о том, что Великие реформы 1860-х –1870-х гг. сыграли стимулирующую роль в развитии России по вектору западноевропейского тренда. Более того, наличие национальной специфики (прежде всего сохранение неограниченного самодержавия) не только не меняет данный тренд, но позволяет, используя властную вертикаль, свободную в своих действиях от влияния общественных политических институтов, более оперативно и целенаправленно разрешать возникающие проблемы в процессе капиталистического развития страны.

В свою очередь, в общественных кругах оценка пореформенного периода и дальнейших перспектив развития России была более дифференцирована и неоднозначна. Недавно опубликованная коллективная монография «Модели общественного переустройства модели» позволяет специально не останавливаться на освещении данного вопроса. Отмечу лишь, что анализ моделей общественного развития страны, предложенных консерваторами, либералами и социалистами, предпринятый в отечественной историографии, позволяет показать общее и особенное в их подходах и прогнозах вывода России из кризиса, который вполне мог разрешиться амбивалентно.

Что касается властных политических кругов и поддерживавших их консервативных общественных сил, то они вплоть до февраля 1917 г. сохраняли уверенность в том, что кризисные явления вполне могут быть преодолены путем реализации системы текущих и перспективных мероприятий, своевременно разработанных и осуществленных самой властью. Более скептическое отношение к способности власти вывести страну из кризиса имело место в либеральных кругах, считавших, что без реформирования политической системы и осуществления прав и свобод будет затруднительно вывести страну на устойчивый путь мирного эволюционного развития. Социалистически ориентированные общественные круги выступали за революционный путь выхода из кризисной ситуации.

Уже сама по себе «сшибка» на идейно-политическом уровне по проблемам определения путей дальнейшего развития страны свидетельствовала о наличии глубинного противостояния в кругах российской общественности. Это уже само по себе свидетельствовало о том, что кризис в России приобрел поистине системный характер, поразив не только сферу экономики и социальных отношений, но и само общественное сознание.

Подводя краткий итог рассуждений о понимании кризиса, еще раз подчеркну, что понятие «кризис» не несет в себе сугубо негативную коннотацию. Кризисы являются органической частью становящейся и развивающейся исторической реальности, фиксируют наступление переходного состояния из одного качества в другое. Проблема власти и общества состоит в том, чтобы вовремя уловить переломный момент, вовремя создать условия и предпосылки для расчистки пути объективного развития от завалов и нагромождений прежних отживших эпох, мешающих найти мирный путь для новых явлений. Задача политической и социальной инженерии состоит в том, чтобы понять и осмыслить ролевые функции кризисов, понять их симптомы, оперативно найти оптимальные пути и средства их разрешения.

В рассматриваемый период (ни в Европе, ни в России) власть и общество таким инструментарием понимания и обнаружения симптомов кризиса длительное время не обладали. Их осознание происходило с большим опозданием. В пореформенной России в распоряжении власти было более сорока лет, чтобы дать объективную оценку постепенного нарастания кризисных явлений в разных сферах жизнедеятельности и жизнеобеспечения. Однако принимаемые властями разнонаправленные меры (стимулирующие и задерживающие процессы объективного развития страны) оказались неэффективными. Самодержавная власть, отказавшись от реформирования политической системы и ограничившись структурными реформами (разумеется, важными и временно эффективными), не смогла в полной мере осмыслить глубину и объективный характер пореформенного кризиса. Образно говоря, для лечения кризиса были избраны не те эффективные «лекарства». Вместо проведения хирургической операции (удаление опухоли – неограниченного самодержавия) кризис попытались локализовать гомеопатическими средствами. Такой вариант оказался неэффективным, привел к революции. Для ее прекращения власть вынуждена была пойти на самоограничение (Манифест 17 октября 1905 г., Основные законы 26 апреля 1906 г.). Нежелание власти последовательно реализовать системные реформы после революции 1907 г. привело к новому витку кризисных явлений в стране.

Накопление «потенциала» кризисных явлений в пореформенной России происходило в условиях становления российского общества, которое, с одной стороны, все больше и больше дистанцировалось от власти, а с другой – раскалывалось на три основные направления – консервативное, либеральное и социалистическое. Иными словами, помимо кризиса внутри самих властных структур разрастался кризис внутри самого общества. Важно иметь в виду, что наличие разновекторного характера представлений внутри властных структур свидетельствовало не только о сложносоставной структуре российской бюрократии, представители которой были выходцами из различных социальных страт, но и были носителями разных идейно-политических представлений о путях и судьбах развития собственной страны. Разумеется, все это еще в большей мере относилось и к становящемуся российскому обществу, в котором важная роль принадлежала интеллигенции (инициативному меньшинству), которая традиционно имела самые различные (нередко причудливые) идейно-политические представления.

Представление о кризисе в пореформенный период не может быть полным, если не принимать во внимание сложносоставной характер социальной, национальный и конфессиональной структуры российской империи. По сути, во всех выше обозначенных звеньях развивались собственные кризисы, которые стали отражением объективных и субъективных процессов, протекавших во всех этих сферах. На этом общем фоне кризисных явлений шел процесс формирования массового сознания, менталитета, образов восприятия конкретной повседневной действительности.

Таким образом, пореформенный период следует рассматривать как единый процесс накопления кризисных явлений во всех без исключения сферах жизнедеятельности и жизнеобеспечения. Такого рода масштабные системные кризисы с логической неизбежностью выливаются в массовые революции, которые и должны (но уже насильственным путем) расчищать дорогу объективно назревшим процессам и явлениям. В этой логике российская революция 1905– 1907 гг. закономерна и должна была расчистить страну от застойных вековых явлений, освободить дорогу новым общественным силам. Именно революция 1905–1907 гг. вынудила самодержавный режим пойти на самотрансформацию, созвать народное представительство и приступить к реформам всех сфер жизни. Однако, как нам представляется, власть не осознала грандиозности стоящих перед страной проблем. Отказавшись к 1909 г. от столыпинского варианта системных реформ, власть предпочла возвратиться, хотя и в бо́льших масштабах, к структурным реформам, которые не могли спасти от назревания нового кризиса. Если учесть, что власти после революции 1905–1907 гг. так и не удалось до конца расчистить «завалы», созданные в недрах пореформенного периода, то в 1908–1914 гг. к ним добавилось немало новых. Наложение друг на