Чумные истории - Энн Бенсон

Брюс наконец добрался до вентиляции. Застывшими, окоченевшими пальцами он снимал зажимы и решетки, и Джейни подумала, что он наверняка разбередил ожог, который от всех этих действий должен был болеть невыносимо. Зажимы на всех решетках сооружены были таким образом, чтобы защитить от вторжения извне. Вскоре на полу образовалась, изрядная горка металлических деталей. Сунув голову в шах-1 ту, Брюс снимал последний заслон. Нырнув в темное нутро шахты, дотянувшись до внешней панели, он вышиб ее ногой. Оказавшись в полной темноте, скользнул дальше и вынырнул из вентиляционного хода позади зарослей кустов, от души надеясь, что никто его не видит. Потом сунул обратно голову и помог выбраться Джейни.

— Снимай маску с перчатками и брось в шахту, — сказал он. — Не касайся решетки. Ее придется бросить.

Брюс слышал, как у Джейни стучали зубы. Он обнял ее.

— Иди сюда. Дай-ка я тебя согрею, — сказал он. — Еще несколько минут, и у нас были бы большие неприятности.

— У нас и так большие неприятности, — сказала Джейни. — Надо же было так вляпаться!

Они сидели в кустах, стуча зубами, и пытались согреться. Когда окоченевшие руки и ноги наконец снова обрели подвижность, Брюс осторожно встал на ноги и выглянул из кустов.

— Мы в боковом садике, — сказал он. — Кажется, никого нет.

Оба отряхнулись, приводя в порядок одежду, а Джейни наскоро пальцами расчесала волосы.

Благополучно миновав сад, они вышли на улицу, куда вел главный вход, и поспешили смешаться с собравшимися там зеваками. Толпа у входа быстро росла, и Джейни с Брюсом не без труда протолкались вперед, к зеленой полицейской ленте. Остановившись возле нее, они с безопасного расстояния наблюдали за сновавшими туда-сюда биокопами. Вскоре после того, как они устроились возле ленты, четверо зеленых гигантов вынесли из здания узкий длинный ящик, где, по-видимому, находилось тело охранника.

— Все по инструкции, — шепотом сказал Брюс на ухо Джейни. — Тело запечатано. Потом проведут анализы и отправят в крематорий.

Глаза у Джейни наполнились слезами, и она тихо всхлипнула, шмыгнула носом и молча смотрела, как еще один биокоп, появившийся на ступеньках, вынес другой, небольшой ящик. «Наверное, там рука», — решила она.

Брюс будто прочел ее мысли.

— Спустя полчаса они будут знать, чья она. Нам лучше убраться отсюда, пока кто-нибудь в толпе меня не узнал.

Через два квартала они нашли бакалейную лавку с телефоном-автоматом. Брюс набрал номер чрезвычайного отделения Биопола и, не называясь, сообщил об открытом вентиляционном отверстии в стене института. Он не стал ничего говорить ни о Кэролайн, ни о чумном возбудителе — положение у них было и без того сложное. Но даже несмотря на новые фантастические технологии, применяемые полицейскими, времени им должно было хватить, чтобы унести ноги, прежде чем найдут маски и отследят, откуда был сделан звонок, так что Брюс назвал место без колебания.

— Ими пользовались очень многие, чтобы они могли стать доказательством. На нас они не укажут, — сказал он, увидев встревоженный взгляд Джейни.

Никто из них не произнес ни слова о том, что они должны будут сделать, если их все же сумеют вычислить по отпечаткам. Растворившись в темноте вечернего Лондона, Брюс размышлял, сможет ли пожертвовать собой ради общего блага. Ответа он не знал. Не желал знать.

* * *

Лейтенант Лондонского подразделения Интернациональной биологической полиции Майкл Розов стоял в дезактивационной камере, где на его зеленый скафандр со всех сторон лился потоком дезинфекционный раствор. Струи его стекали по линиям и складкам скользких пластиковых доспехов, сливаясь у ног в прозрачную глубокую реку. Они напомнили ему антифриз, который использовался в автомобилях в эпоху, еще не знавшую солнечных регуляторов температуры.

Эту процедуру он терпеть не мог — возвращение из зараженной зоны назад в безопасный мир. Когда наконец вспыхнула лампочка, просигналившая, что сейчас откроется переходный блок, он вздохнул с облегчением и повернулся лицом к двери, ожидая шипения компрессора, выгонявшего через фильтры воздух. Потом вышел и встал на поддон, куда стекали остатки раствора, пока двое технических служащих, в масках, в бахилах, в перчатках, снимали с него одежду.

Когда все было снято и он остался стоять обнаженный, с закрытыми глазами, его снова окатили дезактиватором. Техники опрыскивали его теплым раствором вручную из пульверизаторов, чтобы попасть во все изгибы и складки тел, так что эта часть дезинфекции была несколько эротичной, и не раз ему приходилось смущаться за свою поднимавшуюся плоть.

Потом он вытерся и снова переоделся в «нормальную» одежду, после чего прямиком направился в лабораторию. Шел он быстро, чтобы скрыть возбуждение. В той же мере, в какой он терпеть не мог полную дезинфекцию, ему нравилось то, что он намеревался делать дальше, и это более чем уравновешивало его нелюбовь к купанию в «антифризе».

Он уже отсканировал отрезанную кисть для идентификации ДНК. И уже получил три ответа. Во-первых, кисть принадлежала доктору Теодору Каммингсу, директору лаборатории, где ее нашли. Этот человек на данный момент считался пропавшим и, судя по состоянию тканей, вероятней всего, был мертв. Во-вторых, сканер обнаружил на ней еще не идентифицированную энтеробактерию в количестве, определенном им как «существенное». И в-третьих, на коже остались отпечатки женщины, у которой явно никогда не снимали параметрических отпечатков, поскольку ее ДНК не было найдено в базе данных ни одного континента. Розов отлично знал, что подобный результат может быть объяснен тремя причинами. Женщина могла быть стара, настолько стара, что ее не коснулся новый закон об идентификации, однако, судя по состоянию клеток в полученном образце тканей, это было маловероятно. Она также могла быть маргиналкой, каким-то образом ускользнувшей от идентификации. Оснований для опровержения этой версии не нашлось, потому он оставил ее открытой. И, наконец, третье: женщина могла быть иностранкой, приехавшей в Англию по фиксированной визе, и потому отпечаток у нее остался не снят, поскольку обязательное прохождение параметрии применяется только к тем, кто прибывает сюда на срок больше четырех недель.

Он сел на вращающийся стул перед компьютером, устроился поудобнее. Включил программу интерпретации ДНК и набрал несколько коротких команд, внимательно следя за появлявшимися на экране строчками. Программа ответила нежным женским голосом:

— До конца запрошенной вами операции остается шесть минут. Пожалуйста, подождите. Не хотите ли до завершения обработки данных послушать музыку?

— Да, — ответил Розов.

— Выберите произведение из списка, предложенного на экране. Прочтите название четко и медленно.

Он быстро пробежал глазами список, сравнивая длительность звучания со временем ожидания, и наконец выбрал:

— Брамс, «Реквием», пятая дорожка.

— Отличный выбор, — отозвался компьютер. — Одну минуту.

И пока звучал мощный хор, где взлетал на невероятную высоту его любимый высокий голос, Розов следил за экраном. Картина постепенно складывалась, и он наблюдал за этим, не в силах оторвать глаз. Постепенно перед ним появлялось изображение женщины. Компьютер соотносил его с информацией, полученной из образца клеток, оставшихся под ногтями отсеченной руки Теда Каммингса, изображение перестраивалось и менялось.