Спасти огонь - Гильермо Арриага

в себя. Хосе Куаутемок глубоко дышал во сне. Я постаралась тихо встать, чтобы не разбудить его. Но как только пошевелилась, он молниеносно схватил меня за запястье — я даже напугалась. Притянул меня к себе и заключил в объятия: «Не уходи». Кто знает, сколько еще раз мне удастся провести с ним ночь? «Обещаю, в следующий раз останусь подольше, а сейчас мне нужно идти».

Я прижалась к его груди. Если бы это зависело от меня, я бы целыми днями не вылезала из этой постели. Мне показалось, что Хосе Куаутемок как-то ушел в себя. То хотел заговорить, то передумывал. «С тобой все хорошо?» — спросила я. Его дыхание едва заметно участилось. «Почему ты никогда не спрашивала про убийство моего отца?» Вопрос выбил меня из колеи. Я специально избегала этой темы. «Мне не нужно это знать», — соврала я. На самом деле я хотела знать про него всё. «Ты боишься меня?» В полной темноте я вдруг задумалась, насколько я уязвима. Мне вообще не приходило в голову, что Хосе Куаутемок может на меня напасть, но нельзя и забывать, кто со мною рядом. «Если бы боялась, меня бы здесь не было». Он сжал меня крепче и стал нежно целовать мое лицо. И водил ручищей по моей спине, от затылка до ягодиц. Это не было приглашение к сексу, и я не заметила, как снова уснула.

Проснулась, думая, что только на секундочку закрыла глаза. Посмотрела на телефон: пять пятьдесят восемь. Я проспала почти час. «Мне нужно идти», — встревоженно пробормотала я и включила свет. Надо принять душ. Постель, подушки, одеяла — все было испачкано моей кровью. Так же, как и его живот, лицо, руки, моя промежность, мой живот. Наши тела алели, словно у людей из древнего племени, соединенных кровавым обрядом. Обрядом моей крови.

Мы вместе вымылись. Потом снова занялись любовью, и я потеряла счет времени. Когда я вышла наконец из люкса, над вулканами уже занималась заря. Было около семи. Надзиратель сидел в конце коридора. Неохотно процедил: «Доброе утро». Видимо, все эти часы прождал меня. Довел до вахты, что-то недовольно хмыкнул на прощание и ушел. Мне вернули мои вещи, а одна охранница подмигнула: «Хорошая ночка была, видно». Мне этот идиотский комментарий, мягко говоря, не понравился. Я поспешила на выход.

Ехала очень быстро. Нельзя, чтобы няни встали раньше, чем я попаду домой: тогда все узнают, что ночью меня не было. Эх, выйти бы мне на полчаса пораньше, всего на полчаса, не пришлось бы сейчас гнать как сумасшедшей. Хоть пробок нет — воскресенье. Я подъехала к дому в семь сорок. Чтоб лишний раз не шуметь, не стала загонять машину в гараж. Осторожно прокралась в дом и не застала никого ни в кухне, ни на лестнице. Проскользнула к себе в спальню. Закрыла дверь, заперлась.

Вздохнула с облегчением. Через несколько минут раздались шаги и голоса. Пронесло. А могло бы и не пронести. Нужно быть осторожнее. Не рисковать, не делать глупостей, придерживаться разработанного расписания и попросить Хосе Куаутемока помогать мне не опаздывать, потому что это единственный способ не дать нашей любви погибнуть.

Я надела пижаму и расстелила постель. Открыла дверь, как будто только что проснулась. Прямо перед дверью стояла Аурора. «Доброе утро, Аурора. Дети уже проснулись?» — «Нет, пока нет, Марина». Аурора была еще моей няней, с самого младенчества. Ей было около семидесяти, и она уже вышла на пенсию, но по выходным приходила поработать — не хотела нас бросать. Я ей доверяла, как себе. «У меня болит голова. Посплю еще чуть-чуть. Не шумите там, ладно?»

Я задернула шторы и легла. Очнулась только в два часа дня. По мне проехался товарняк, товарняк по имени Хосе Куаутемок Уистлик. Села, проверила телефон. Одно сообщение от Клаудио в 8:05, буквально через пару минут после того, как я вырубилась. Я давно отключила у себя в ватсапе функцию «был(-а) тогда-то во столько-то», чтобы он не мог отследить мое появление в чатах. «Доброе утро. Скучаю по тебе. Пошел играть в гольф с клиентами. Потом тебя наберу». Я ему позвонила. «Привет, любимая», — жизнерадостно ответил он. «Не хотела мешать тебе играть», — соврала я. «Лучше бы помешала, потому что играю я хреново». На заднем плане послышались мужские смешки. «Сто двадцать восемь ударов, — прокричал по-английски Мартин, его давний партнер и друг, — а мы только до пятнадцатой лунки добрались!» Разом много американцев одобрительно загомонили. «Придется мне за их выпивку и обед платить», — весело сказал Клаудио. «Ну ты же разбогател, — ответила я. — Вот и угости их». Он ласково попрощался и отключился.

Так, а вот это уже интереснее. Девять пропущенных от Кармоны. Зря я дала ему свой номер. И три сообщения в голосовой почте. Первое в 9:27: «Это капитан Кармона, перезвоните, пожалуйста». Второе в 9:38: «Мадам, звякните, как сможете». Последнее в 10:18: «Сеньора, при всем уважении, что вы устроили в люксе? Хорошо еще, что мои люди видели, как вы уходите. А то можно ведь подумать, ваш женишок вас четвертовал. Какой-то свинарник, мадам. Вот уж от кого-кого, а от вас такого не ожидал. Знаете, сколько стоит отстирать одеяла, подушки, простыни? Так ведь не делается. Меня, по крайней мере, не так воспитывали. Если хотите еще раз воспользоваться люксом, придется заплатить двенадцать тысяч за уборку и семь тысяч ребяткам, которые контрабандой вынесут все это безобразие, чтобы директор не подумал, что у нас кого-то убили. Вот уж удружили вы нам своим поведением. Дайте слово, что в следующий раз после вас будет чище. А не так, будто там свиней резали. Иначе, к моему великому сожалению, я буду вынужден запретить вам доступ. Прошу вас, ведите себя, как подобает даме. Доброго дня».

Кем себя возомнил этот кретин? Двенадцать тысяч за чистку одеяла, которое стоит не больше четырехсот евро? Мы с Клаудио покупали наше белье «Фретте» в мадридском «Корте-Инглес», и обошлись нам все комплекты в шестьсот, если не меньше. Именно столько хочет с меня стрясти Кармона. Да еще «ребяткам» надо дать на лапу. Телохранители Эктора, стажировавшиеся в Израиле, получают двадцать тысяч в месяц, а этот идиот требует семь за то, что два сопляка сбегают в химчистку. Еще и разговаривает в таком тоне: «Прошу вас, ведите себя, как подобает даме». Он думает, я кто? Шлюха? Не омерзительному продажному чиновнику вроде Кармоны