Золотые земли. Совиная башня - Ульяна Черкасова

Шёпотом его позвали сверху:

– Сюда. Тише.

Юноша взобрался ещё на пару ступеней и почувствовал руку Щенсны на своём плече. Служанка остановила его, усадила рядом и вдруг неслышно отодвинула на стене заслонку, из-за которой полился слабый свет. Ежи придвинулся ближе, прищурился и через тонкую синюю ткань разглядел Венцеславу и неизвестного мужчину.

За гобеленом, расшитым островными цветами, пряталось отверстие в стене. Оно было совсем крохотным, едва удавалось посмотреть в него двумя глазами, но ткань гобелена, плотная и крепкая, в этом месте была соткана тонко и оказалась почти прозрачной, хотя Ежи был уверен, что оставался невидим для всех в комнате.

Лебёдушка сидела на прежнем месте напротив огня, перед ней стоял мужчина. Невысокий, худощавый. Ежи с трудом мог через гобелен разглядеть его, но всё же отметил простую серую с чёрным одежду.

– Глава Тихой стражи тратит время на такую ерунду? Я думала, есть дела поважнее. Например, раздобыть денег на новых убийц.

– Зачем кого-либо нанимать? Под моим началом немало людей.

– Чтобы никто не заподозрил тебя в покушении на жизнь советника и его дочери.

Гжегож ответил не сразу. Он оглянулся по сторонам и сложил руки за спиной.

– Значит, ты подозреваешь меня. А если я скажу, что знаю имя заказчика?

– Конечно, знаешь, ведь это ты, – голос Венцеславы изменился до неузнаваемости, и если бы Ежи не видел её теперь своими глазами, ни за что бы не поверил, что так резко говорила Белая Лебёдушка. Сталь и холод звучали в её словах. И вся она – прямая, натянутая, как струна, казалось, сделана изо льда.

Гжегож снова замолчал, прошёлся по комнате, осмотрелся по-хозяйски, покрутил в руках резной лойтурский ларец и поставил небрежно на место.

– Что же молчишь? Нечего сказать?

– Зачем ты решила избавиться от ребёнка?

Венцеслава дёрнулась, словно от стрелы увернулась. Гжегож повернулся к ней.

– Думала, не узнаю?

– Мальчишка донёс.

– Конечно, донёс. Он мне служит.

Ежи закрыл себе рот руками, чтобы не закричать.

«Я ничего не рассказывал, я ни слова никому не сказал!»

Раздался громкий всхлип.

– Ох, прошу, только без притворства, – развязно протянул Гжегож. – Со мной твои штучки не работают.

– Я не притворяюсь, – рассердилась Венцеслава, сорвалась на злой рык. – Ты и твои козни замучили меня. Что мне остаётся, когда Тихие стражи прячутся за каждым углом, когда я боюсь спать в собственной постели?

– Несчастная, – с наигранным сочувствием вздохнул мужчина. – Только почему мне стоит тебя жалеть? И зачем желать твоей смерти?

– Затем, что тебе самому нужен принц Карл.

– Ах, вот оно что. Значит, тебе нужен принц, – процедил Гжегож. – Любопытно.

– Ты это знаешь и без меня. Моя семья опозорена из-за Идульфа, король не доверяет нам больше. Если моего мужа признает виновным Орден…

– Вас всех заодно казнят или сошлют подальше.

Ежи приник ещё ближе к щели, закрыл себе рукой рот. Ему казалось, что он дышал так громко, что его было слышно даже в восточном крыле.

– Если отец добьётся моего развода, я смогу отречься от Идульфа и спасти свою жизнь, – Венцеслава вздохнула. – Поэтому ты меня боишься? Что, если я стану свободной, то принц возьмёт меня в жёны?

– С ребёнком ты не страшна. А вот без него…

– Как ты печёшься о Его высочестве.

– Это мой долг – защищать королевскую семью от чужого влияния.

– Я слышала другое, – возразила дерзко Венцеслава. – Что ты и сам рад оказать на Его высочество и Его величество влияние, особенно ты хочешь убедить их во враждебности Лойтурии.

– В то время как твой отец во всём Лойтурию поддерживает.

Злой смех сорвался с губ Венцеславы.

– После такого? Лойтурия от него отвернулась. Меня считают пособницей чародеев.

– В том числе из-за твоих шашней с учеником целителя.

– Не смей так со мной говорить!

Гжегож вскинул голову, повёл плечами, как если бы разминался перед схваткой.

– Я никогда не делала ничего, что могло опорочить меня или мою семью. Только этот нелепый, ужасный случай… а ведь ты бы мог доказать, что во всём случившемся нет вины Идульфа. Ты же знаешь, что это так.

– М-м-м…

Глава Тихой стражи притопывал ногой нетерпеливо. Венцеслава поднялась, подошла близко, на расстояние протянутой руки.

– Никто не сможет лучше и убедительнее меня выступать против чародеев и лойтурцев. Я жертва и тех и других.

– Ты точно никогда не была и не будешь жертвой.

Венцеслава притворилась, что не услышала его, продолжила как ни в чём не бывало:

– Но самое главное, что никого, кроме меня, Карл не будет так охотно слушать.

– И?

– Отзови своих душегубов, добейся освобождения Идульфа и поспособствуй моему разводу.

– И? Ты станешь королевой?

– Я стану первой королевой, которая будет действовать с тобой заодно.

– Дочь советника не слишком полезна для короны.

– Я полезна для всей Рдзении. Никого народ не будет любить так же сильно.

– Ты не принесёшь ни золота в казну, ни земли государству, ни людей в войско.

– Я изгоню ненавистных тебе лойтурцев из Рдзении, но взамен принесу новый торговый путь. Древность моего рода дороже многих земель, ты это знаешь, Гжегож Безродный, ты знаешь, как сильна кровь, как важно хорошее происхождение.

Гжегож сложил руки на груди, наклонил голову вперёд, и Ежи теперь смог разглядеть только его коротко стриженный затылок.

– Так что ты собираешься сделать с ребёнком?

Венцеслава присела обратно на лавку, и Гжегож встал рядом с ней. Они продолжили беседу тихо, спокойно, как если бы обсуждали самые обычные дела, и расслышать их разговор стало невозможно. Но Ежи и Щенсна всё равно остались в укрытии, наблюдая из-за гобелена.

Свечи прогорели наполовину, когда глава Тихой стражи покинул покои Рогволода Белозерского, и Венцеслава осталась одна. Она откинулась назад устало, закрыла руками глаза.

Ежи едва дышал.

– Спускайся, – голос Щенсны прозвучал пугающе громко после долгой игры в молчанку.

Когда они выбрались обратно, Ежи попытался поскорее ускользнуть, но старая служанка не дала ему уйти.

– За мной, – велела она так сердито и решительно, что никак нельзя было возразить.

Щенсна не задержалась, чтобы убедиться, что Ежи последовал за ней. Она торопилась в покои Венцеславы, к своей Лебёдушке. Служанка застучала башмаками по каменному полу, влетела, широко распахнув дверь.