Честь – никому! Том 2. Юность Добровольчества - Елена Семенова

– Я нуждаюсь только в сапогах, тёплой одежде, военных припасах и амуниции. Если в этом нам откажут, то пусть совершенно оставят нас в покое. Для того чтобы после победы обеспечить прочность правительству, командование должно оставаться русским в течение всей борьбы.

Сняли больной вопрос с повестки дня после этого. Но уж теперь не забудут…

Самым низким образом повели себя эсеры. От них, правда, иного ожидать и не приходилось. А всё же зло брало от такой вопиющей подлости. Собравшийся в Екатеринбурге, где находился бежавший из Самары Комуч, Съезд членов Учредительного собрания заявил о полной невозможности признания переворота и борьбы против Омска всеми средствами. Бомбы собрались метать снова господа эсеры? Мало им, что Россию сгубили, так и тут не могут остановиться! Месяц назад сами увещевали кого-то за намерение открыть борьбу в тылу фронта, а теперь ради своих партийных догм идут на это – с какой лёгкостью! Нет, этим людям нет дела до России. Россия для них лишь средство для воплощения своих подлых партийных целей, для них их партия выше России, и Россию, не задумываясь, приносят они в жертву ей раз за разом. Во главе собравшихся негодяев стоял бывший член Временного правительства Чернов, о котором ещё в ту пору говорили, что он немецкий агент. Цацкаться с подобными мерзавцами Александр Васильевич нужным не счёл и отдал приказ об их аресте. Несколько рот 25-го Уральского драгунского сибирского полка исполнили его. Но в дело вмешались чехи, база которых находилась в Екатеринбурге. Заправлявший там чешский генерал Гайда отбил арестованных. Пришлось вести переговоры с ним. Решено было отправить членов Комуча в Тюмень и Шадринск, но по пути туда они вновь были освобождены чехами и доставлены в Уфу. В Уфе эсеры продолжили свою подрывную деятельность. Выпустили ультиматум: «Если наше предложение не будет принято, Совет управляющих ведомствами объявит вас врагами народа, доведёт об этом до сведения союзных правительств, предложит всем областным правительствам активно выступить против реакционной диктатуры в защиту Учред. Собр., выделив необходимые силы для подавления преступного мятежа». Горбатого могила исправит! Ходили слухи, будто бы ультиматум был послан с одобрения чешского командующего Уфимским фронтом генерала Войцеховского. С другой, передавали, что именно Войцеховский не допустил столь желаемого Советом снятия с фронта воинских частей для посылки их на Омск и поездки на фронт самих «учредиловцев». Кому-то верить?

Адмирал издал новый приказ об аресте Комуча и ответственности всех начальников и офицеров за помощь ему в его подрывной деятельности. Миссию выполнения этого приказа взял на себя Дитерихс. Сделал он это с явным нежеланием и даже заявил о своём отказе сотрудничать с Верховным правителем впредь. Арест был произведён. Но арестовали – не тех. В Омск доставили лиц, Колчаку неизвестных, видимо, бывших на вторых ролях. Главари же, включая Чернова, были предупреждены чехами и скрылись. При расследовании деятельности Совета вскрылись громадные хищения. Миллионы рублей выделялись без всякого порядка, на неведомые (надо думать, партийные) цели и исчезали бесследно. Только «в связи с военными обстоятельствами» израсходовано было пятнадцать миллионов, из которых около десяти были сняты в один день. Совет считал себя вправе снимать ценности с эшелонов эвакуированных казначейств и отделений Государственного банка. Таким образом было захвачено тридцать шесть миллионов… В голове не укладывалось! Колоссальные суммы, десятки миллионов рублей буквально растворились в воздухе, а виновных невозможно было придать суду! Виновные затаились в Уфе, продолжали свою подпольную подрывную деятельность, готовили восстание, и, в конце концов, Уфа пала, в последний день ушедшего года в неё победоносно вошли красные части…

В первые дни правления адмирал получил немало приветственных телеграмм. От торгово-промышленных организаций, различных частей армии, многих сибирских городов, от генералов Хорвата и Иванова-Ринова. Это придавало некоторую уверенность. Признали Верховного правителя и на Юге, о чём последовало официальное заявление Деникина.

В поддержке армии Александр Васильевич не сомневался. Но была ещё атаманщина. Сразу признал адмирала лишь атаман Дутов. Атаман Анненков временно воздержался от признания, явно демонстрируя свою независимость. Калмыков хранил молчание. Но хуже всего дело обстояло с Семёновым. Забайкальский атаман отказался признать новую власть и повёл себя таким образом, что конфликт едва не привёл к кровопролитию.

Григорий Михайлович Семёнов заинтересовался фигурой Колчака ещё в Петрограде. В то время будущий атаман носил чин есаула, служил в Уссурийской конной дивизии и был одним из ближайших соратников генерала Крымова. С поручением от последнего он и прибыл в столицу летом Семнадцатого. В Петроград Семёнов привёз проект формирования добровольческих частей из инородческого населения Забайкалья. В то же время он стал сводить знакомства с представителями разных офицерских организаций, имея целью организовать переворот с целью ликвидации Петросовета, свержения «временщиков» и установления диктатуры. Григорий Михайлович, как и другие, искал Диктатора. И также как и другие остановил свой взгляд на Колчаке, как на возможном кандидате. Семёнов жил на квартире лейтенанта флота Ульриха, и, нет сомнений, что тот немало рассказывал ему об адмирале. Но тогда Александр Васильевич отбыл за границу, и совместной деятельности не получилось. Второй раз их пути пересеклись в Шанхае, где адмирал, уже поступив на английскую службу и получив назначение в Месопотамию, ожидал парохода. От Семёнова к Колчаку явился посланец атамана поручик Жевченко. Он живо и подробно описал развёрнутую своим командиром кипучую деятельность: с кучкой соратников Григорий Михайлович стал разоружать революционные запасные и ополченские части в родном Забайкалье, собирал добровольцев и разгонял совдепы. Ища контактов с российскими представителями заграницей и союзными дипломатами, он отправил Жевченко в Шанхай. А к тому приказал ему непременно встретиться с Александром Васильевичем.

– Атаман просит вас прибыть в Маньчжурию для возглавления начатого им движения против большевиков.

Ничуть не привлекало адмирала такое предложение. Уже успел он услышать кое-что о семёновских отрядах и их методах. Чистейшей воды атаманщина! Не регулярная армия, а пугачёвская ватага. Ни дисциплины, ни законов. Авантюризм. Не мог и не хотел Колчак участвовать в столь своеобразном формировании. Партизанщина представлялась ему не достаточно серьёзной постановкой дела. Нужна была организация, регулярные вооружённые силы, стратегия действий, а ничего этого не было у Семёнова. Ответил уклончиво:

– К сожалению, я поехать не могу, так как связан обязательствами перед английским правительством. Но к выступлению Григория Михайловича я отношусь сочувственно, а потому буду ходатайствовать перед нашими агентами о содействии вам в снабжении оружием.

Но скоро судьба привела Александра Васильевича на территорию Семёнова. Передумали англичане, и уговорил российский посланник князь Кудашёв принять на себя командование военными силами, формировавшимися в районе КВЖД, и распределение сумм, поступавших от союзников. Это предложение показалось более серьёзным, и адмирал согласился. Тут-то и начались разлады с Семёновым. Нашла коса на камень.