Дворец ветров - Мэри Маргарет Кей

Отныне он будет помалкивать обо всех новых уликах, и, если повезет, расследование, столь необдуманно им затеянное, не даст никаких результатов и все скоро забудут эту историю – все, кроме него, ибо он твердо решил установить личность человека, покушавшегося на него. Но он сделает это без посторонней помощи: подобным делом он должен заниматься один или вообще не заниматься, и, если нападение не достигло никакой другой цели, оно, по крайней мере, заставило его принять решение насчет Джули. Наверное, он должен благодарить за это своего врага.

Нелепые, неопределенные надежды, которые долго таились в глубине его души и только вчера с ошеломительной внезапностью выкристаллизовались в проблему, требующую неотложного решения, все сомнения и безумные планы, с которыми он хотел разобраться в течение одной долгой ночи на равнине, но так и не преуспел в этом, – все отступило перед пулей, выпущенной из его собственной винтовки. Этот выстрел заставил Аша окончательно поверить, что у него действительно есть основания бояться за Джули.

Аш прекрасно понимал опасность своего собственного положения в лагере. В отличие от многих своих соотечественников (и подавляющего большинства соотечественниц), уже забывших уроки Восстания, он знал, что Индия в целом не испытывает особой любви к британскому правлению. Индия, всегда уважавшая силу, признает необходимость подчиняться ему и готова мириться, пусть без особого удовольствия, с ситуацией, положить конец которой в настоящее время не представляется возможным и которая в целом вполне ее устраивает. Но эта страна подобна бамбуковой чаще, что раскачивается при каждом легком дуновении ветра и грациозно клонится под натиском бури, однако никогда не ломается, а в глубине своей скрывает спящего тигра, который в любой момент может проснуться и убить.

Будучи единственным представителем британских властей и единственным европейцем в лагере, Аш ясно сознавал, насколько рискованно его положение, и принимал некоторые меры предосторожности, чтобы обезопасить себя. Это касалось выбора места для палатки и ее расположения относительно слуг и лошадей; заведенного обычая спать с револьвером под подушкой и афганским ножом на прикроватном столике; обязательного дежурства одного из слуг возле палатки, когда он сам в ней не находился. Однако, несмотря на все это, кто-то проник в его палатку и похитил винтовку, а за ним самим кто-то вел пристальное наблюдение, кто-то пошел за ним по пятам и напал на него из засады с такой легкостью, словно он малое дитя или глупая овца. В будущем Аш собирался быть осторожнее, но он понимал, что преимущество всегда будет на стороне врага, который может спокойно выжидать удобного момента для нанесения удара, тогда как намеченная им жертва, пусть и получившая предостережение, не может постоянно оставаться начеку и подозревать всех и каждого. Рано или поздно настанет время, когда Аш, не знающий, с какой стороны грозит опасность, потеряет бдительность, и тогда…

Не свое собственное тело он представлял распростертым и истекающим кровью в пыли, а тело Джули. И он знал, что не допустит, чтобы она погибла. Он не должен чинить никаких препятствий к ее браку с раной, и, возможно, впоследствии она обретет счастье – в материнстве, если не в чем-то другом, хотя эта мысль по-прежнему причиняла столь же острую боль, как вонзенный в сердце кинжал. Но представлять истекающую кровью Джули было еще больнее. По крайней мере, в Бхитхоре она будет с Шушилой и как рани, пусть даже младшая, будет пользоваться значительным влиянием и престижем и жить в окружении придворных дам и служанок. Возможно, ее жизнь окажется вполне терпимой, и, хотя поначалу она будет тосковать по горам, воспоминания о них постепенно померкнут и со временем она забудет Павлинью башню и Королевский балкон. И Ашока.

Джули смирится со своей долей и вынесет все без жалоб. И даже в самом худшем случае это лучше смерти, ибо, пока человек жив, у него всегда остается надежда (пусть даже требующая колоссальных усилий для своего осуществления) изменить судьбу в своих интересах, найти выход из безвыходной ситуации, – надежда, что жизнь вдруг примет неожиданный поворот и поражение обернется победой. Умереть и лечь в землю или сгореть на погребальном костре – это для стариков, но не для молодой, сильной и красивой женщины, как Джули. Однако, если она убежит с ним сейчас, смерть настигнет их очень скоро.

Им следовало убежать раньше, когда они находились на территории Британской Индии… Но сейчас уже слишком поздно думать об этом. И даже если бы побег удался, он лишь ненадолго отсрочил бы неизбежное. Аш не забыл, как приспешники нотч когда-то гонялись за ним по всему мирному Пенджабу, где в десятке военных городков стояли британские войска и в каждой деревне имелся полицейский участок, и он понимал, что рано или поздно его непременно поймали бы, если бы разведчики и полковник Андерсон не превратили его в сахиба и не вывезли из страны.

Найти Джули будет гораздо легче, чем маленького базарного мальчишку, – и разве удастся ей благополучно покинуть страну, коли сам он будет находиться под арестом? Начнутся бесконечные проволочки, а пока чиновники спорят и тянут время, Нанду будет действовать – в этом сомневаться не приходилось, поскольку все истории, услышанные Ашем о новом правителе Каридкота, заставляли с уверенностью предположить, что он не потерпит бесчестья, навлеченного на него сводной сестрой, и немедленно примет меры к тому, чтобы смыть позор.

Британская Индия или не Британская Индия, они станут преследовать Джули со свирепой беспощадностью волчьей стаи, несущейся по следу оленя, и задолго до того, как Ашу удастся уладить вопросы с выездом из страны, они настигнут беглянку и убьют.

Смерть или бхитхорский рана? Он так никогда и не узнает, какой выбор сделала бы Джули. И любит ли она его достаточно сильно, чтобы предпочесть первое, или же по-прежнему видит в нем только милого сердцу брата. Но какой бы выбор Джули ни сделала, он все равно потеряет ее.

Аш уронил голову на руки и долго сидел неподвижно, с тоской глядя в будущее – унылое, пустое и лишенное всякого смысла. Тем вечером он не поехал на конную прогулку, отговорившись занятостью.

Он не поехал и в следующий раз, и с конными прогулками было покончено, хотя он не знал об этом. Шушила несколько раз через посыльных приглашала Аша в дурбарную палатку, но он ссылался на головную боль и не приходил. Он понимал, что не может полностью порвать с этим кругом людей, но предпочитал притворяться больным и загруженным работой или даже рисковать нанести оскорбление видимой грубостью, нежели видеться с Джули слишком часто.

Чем меньше они будут видеться, тем лучше для них обоих, особенно для Джули, если на него покушались из-за нее. Но теперь, когда он больше не ждал с нетерпением вечерних прогулок, дни стали казаться мучительно долгими, а служебные обязанности – невыносимо тяжелыми, и Ашу становилось все труднее сохранять самообладание и спокойно выслушивать бесконечные жалобы, с которыми люди обращались к нему каждый день в расчете, что он разберется со всеми проблемами. Хотя правосудие в лагере отправляли Мулрадж со своими офицерами и такие почтенные государственные мужи, как Кака-джи Рао, Аш считался судом высшей инстанции и ему на рассмотрение представлялось очень много дел.