Дочь Сталина - Розмари Салливан

Через две недели Светлане показали огромную роскошную квартиру в шестнадцатиэтажном жилом доме на Спиридоньевке (теперь она называлась улицей Алексея Толстого). Из окон открывался великолепный вид на Москву и башни Кремля в отдалении. У входа стоял вооруженный охранник. Квартира принадлежала члену Политбюро, который недавно умер. Светлана и Ольга получили возможность делать покупки в роскошных правительственных магазинах, им предложили машину с водителем. Ольга должна была пойти в показательную школу неподалеку, а Светлане восстановили государственную пенсию, которую она получала после смерти отца. Совсем рядом от дома находился Дом приемов МИДа, который посещали в различных обстоятельствах все иностранные корреспонденты. Светлане полностью прощали ее предательский побег, но она должна была вести себя соответствующим образом. Светлана сказала, что они с Ольгой предпочли бы более скромное жилье.

Ольга вспоминала: «Они предлагали нам все самое лучшее — роскошных белых лошадей — но моя мать как бы показала на осла и заявила: «Мы берем этого, все становится странным слишком быстро». После достаточно скромной жизни в Англии Ольга не понимала, почему к ним так относятся. То, что мать отказалась от всей этой роскоши, «сделало посадку более мягкой, но я все равно была в шоке».

Одним из первых друзей, которых навестила Светлана, был Федор Федорович Волькенштейн, которому были адресованы ее «Двадцать писем к другу». Прошедшие восемнадцать лет не пощадили его. Он был старым и больным, а его жена недавно умерла. Он злился на Светлану: «Зачем ты приехала? Зачем? Мы все привыкли к тому, что ты живешь за границей. Твои дети в порядке — ты же знала это. Что ты будешь теперь здесь делать? Ты видишь, как твой приезд использовали для пропаганды. Ведь тебе-то этого не нужно!»

Ольга и Светлана побывали в квартире Иосифа и его жены в Москве и ездили к ним на дачу в Жуковку, расположенную совсем рядом со старым домом Светланы. Ольге показалось, что Иосиф ведет очень удобную жизнь — все, что ему нужно, было под рукой, в том числе и водитель с машиной. Тем не менее, они все смотрели на нее так, как будто она носит дизайнерскую одежду. Даже тринадцатилетняя девочка была шокирована тем, как много пьет ее брат. Оглядываясь назад, она будет вспоминать: «У Иосифа были проблемы с алкоголем и больная печень. Когда мы приехали, то поняли, почему: обильная жирная пища, бесконечная водка, просто батареи водочных бутылок. У него были желтые белки глаз, и он выглядел гораздо старше своего возраста».

Светлана никак не могла успокоиться. Она сделала Иосифу замечание по поводу выпивки, и он ответил зло. Предложила Люде называть ее мамой — та отреагировала холодно. Светлана просила Иосифа зайти к ней в гостиницу — посидеть, поговорить, — он всегда находил причины, чтобы не приходить. Он попросил денег, она дала ему, но спросила, зачем они ему нужны, и он начал кричать на нее. «Ну, я не для того сюда ехала, чтобы слушать твой крик», — сказала она. Она никак не могла представить себе, что ее сын до сих пор чувствует глубокую обиду за то, что она бросила их с сестрой. Светлана только пришла к выводу, что за прошедшие годы он «советизировался» на сто процентов.

Светлана позвонила первой жене Иосифа, Елене, которая теперь снова вышла замуж, и спросила, не может ли внук Илья прийти навестить их в гостинице. Елена ответила, что ее сын готовится поступать в Архитектурный институт и должен много заниматься. Возможно, она думала, что для него будет слишком рискованно ходить к Светлане. Да и чего хотела ее бывшая свекровь, бросив своих собственных детей?

Светлана надеялась, что Катя приедет с Камчатки. Это было очень далеко, но они ведь не виделись семнадцать лет. Светлана знала, что Катя стала вдовой. Ее муж застрелился из винтовки, как говорили, случайно. Но когда Катя, наконец, ответила на ее письма, она писала холодно и в оскорбительном тоне. Она назвала Светлану предателем Родины и отказалась с ней встречаться или позволить увидеть внучку.

Все семейные связи были разорваны. Наступил ноябрь, и Светлана почувствовала себя обреченной на неудачу и медленно идущей ко дну.

Светлана ходила в гости к Степану Микояну и его жене Элле, которые всегда хорошо относились к ней. Ольга проводила время со своими четырьмя дядями Аллилуевыми. Светлана по-прежнему называла их «мальчики Аллилуевы». Это были сыновья тети Ани и дяди Павла, с которыми она играла в юртах на даче в Зубалово и тайком от отца гоняла на машине по улицам ночной Москвы. Это были очень приятные встречи, но Ольга находила, что «Москва — это самое сумасшедшее, темное и холодное место, в котором я когда-либо была. Она по-настоящему меня ужасает». Магазины шокировали американского подростка: «В некоторых магазинах люди готовы буквально поубивать друг друга за какие-то яйца. А в правительственных магазинах точно так же дерутся за флакон дизайнерских духов. Я вижу и расизм, и сексизм». Дядюшки Ольги пытались развлечь ее, приглашая в кино, поскольку кинотеатр находился прямо в их доме: «Я посмотрела множество русских фильмов, дублированных на английский, и множество английских фильмов с субтитрами. Больше всего мне нравились «Ганди» и «Далекие шатры» — сериал об англичанине, живущем в Индии. Я только начинала представлять себе, какой прекрасной должна быть Индия, как все портил дурацкий русский дубляж, выставляющий индийцев «дикарями».

Однажды в семь часов утра Светлана и Ольга без предупреждения нагрянули в квартиру Лили Голден. Елена, дочь Лили, разбудила мать, сказав, что ее спрашивает какая-то незнакомая женщина по имени Светлана. В полусне Лили спросила: «Какая Светлана? Я знаю многих Светлан». Когда Елена вернулась сказать, что пришла Светлана Аллилуева, мать велела ей немедленно одеваться, идти на работу и никому даже не упоминать о том, что к ним приходила Светлана. Она явно чувствовала, что со Светланой по-прежнему небезопасно общаться. Когда Елена вернулась поздно вечером, мать отказалась обсуждать с ней подробности этой встречи.

По всей видимости, Лили не дала волю своему гневу по поводу того, что Светлана написала о ней в своей книге «Только один год», а, напротив, встретила ее хорошо — ради Ольги. Также похоже на то, что Лили предупредила Светлану, что Ольга никогда не приспособится к советской действительности. К ней всегда будут относиться как к достопримечательности или как к парии и никогда не позволят быть собой. Ольга рассказывала: «От знакомства с Лили у меня осталось одно воспоминание — мне хотелось впитывать каждое ее слово. Мне хотелось быть рядом с ней все время».

Светлана начала понимать, что, вернувшись в Москву, она совершила ужасную ошибку. Человеком, которому она доверяла личные секреты, стал сын ее брата Василия Александр Бурдонский. Когда Светлана уехала в Америку, он был подростком, а теперь стал известным в Москве режиссером-постановщиком. Ольга тоже всегда вспоминала его с теплом и с восторгом рассказывала «великолепную историю» их знакомства:

Дядя Саша был окружен цыганами. Он был постановщиком мюзикла в цыганском театре, и мы отправились на представление. Там было много детей, и после спектакля мы вернулись в квартиру дяди Саши, где была грандиозная вечеринка с морем выпивки. Я имею в виду, бедная мама. Все были в отключке и лечь спать было просто негде, поэтому я уехала с цыганами. Мы с ними два часа ехали через всю Москву. А маму утром разбудили и сказали, что ее дочь забрали цыгане! Я провела ночь в очень-очень маленькой квартирке, где на одной кровати спала целая цыганская семья!