Дочь Сталина - Розмари Салливан

По пути в Кембридж Светлана сидела, как в тумане, глядя на деревья и деревенские дома Эссекса, проплывающие за окном. Она думала о том, как отреагирует Ольга. Она знала, что затеяла нечто, что невозможно будет повернуть вспять. Ей только показалось, что снова слышны отголоски ее поспешного бегства семнадцать лет назад?

Вначале Светлана сказала Ольге, что они поедут в Грецию, но, когда Ольга увидела, как мать разбирает вещи и уничтожает бумаги и письма, она начала что-то подозревать. Вечером перед отлетом Светлана, наконец, сказала дочери, что они поедут в СССР, к ее брату и сестре.

Ольга была в ярости. Почему мать не сказала ей раньше? Как долго они там пробудут? Ей даже не позволили попрощаться с друзьями! Они сильно поссорились, и Светлана даже отступила. «Хорошо, — сказала она, — мы не поедем». А потом разбудила Ольгу в три часа ночи, как раз перед тем, как должно было приехать такси, чтобы отвезти их в аэропорт.

Запирая за собой дверь своей новой квартиры, где в холодильнике еще оставались продукты, и садясь вместе с Ольгой в такси только с теми вещами, которые они могли унести, Светлана старалась избавиться от мысли, что поступила плохо. Она должна была получше подготовить дочь, но как она могла это сделать? Нельзя было допустить, чтобы она рассказала обо всем друзьям. Если новость о том, что дочь Сталина возвращается в СССР, просочилась бы к журналистам, на следующий день все газеты в мире вышли бы с огромными заголовками. Ее могли попытаться остановить.

А Ольга могла подумать только одно: «Ну вот, теперь мама будет любить Иосифа».

На следующий день Светлана пригласила на ланч Розамунду Ричардсон. Она пришла на Бэйтмен-стрит со своими двумя младшими сыновьями и постучала в дверь. Ответа не последовало. Она сверилась со своей записной книжкой, чтобы убедиться, что не перепутала день или время. Это было очень странно. Светлана просто исчезла.

Светлана оставила инструкции агенту по недвижимости, чтобы он продал квартиру на Бэйтмен-стрит. Филиппа Хилл вывозила из нее вещи. Разложив все по коробкам, Филиппа решила отослать Светлане в Советский Союз ее любимые индейские ковры, но они, как и почти все остальные вещи, просто исчезли.

В конце октября 1984 года Светлана и Ольга покинули холодную осеннюю Англию и практически незамеченными проскользнули в жаркие пыльные Афины. Они взяли такси и поехали в советское посольство. Там их приветствовали молодой дипломат Юрий Андропов, сын недавно умершего советского лидера, и его очаровательная жена. Вначале Светлана почувствовала себя очень уютно с представителями молодого поколения советских дипломатов, но за чаем появились обычные унылые серые бюрократы. Ей стало нехорошо от пришедшего на ум вот такого же приема у посла Бенедиктова семнадцать лет назад в Дели. Только воодушевленная Ольга оживляла эту искусственную ситуацию. А у Ольги в Афинах было много дел:

Мама занималась тем, чем занималась всегда. Я бродила по окрестностям, мне показали Акрополь. И я покупала подарки. Мама рассказывала обо всех этих родственниках — брате, сестре, племяннике и племяннице. То есть, была целая куча людей, которым я должна была купить подарки. Я читала, что все русские гоняются за кроссовками «Адидас» и не могут их достать. Поэтому я купила всем «Адидас».

Для тринадцатилетней девочки не имело никакого значения, что она не знает размеров обуви всех этих людей. Когда Светлана пошла с ней по магазинам, она купила вышитое платье для дочери Кати Ани и несколько забавных безделушек для Иосифа и его жены. За короткие три дня, которые они провели в Афинах, ожидая следующего рейса «Аэрофлота» в Москву, Ольга влюбилась в греческий город. Она смеялась, когда позднее читала в газетах, что пыталась выброситься с балкона в отеле, чтобы покончить с собой.

25 октября Светлана и Ольга покинули жаркие Афины и отправились в холодную Москву. Когда самолет делал развороты над заснеженными лесами и полями, заходя на посадку, Светлана потрясенно обнаружила, что ничего не чувствует. Ведь она возвращалась домой из изгнания, она должна была плакать.

Она попросила, чтобы Иосиф не приезжал в аэропорт — не хватало только эмоциональных сцен перед публикой. Советские чиновники, ждавшие их у выхода для особо важных персон, выглядели напряженными. К Светлане подошла молодая женщина с букетиком цветов: «Добро пожаловать домой!»

Когда они ехали в Москву, Светлана с трудом узнавала родной город: их везли через кварталы одинаковых огромных многоквартирных домов.

Светлану и Ольгу доставили в гостиницу «Советская», одну из самых дорогих гостиниц Москвы, находящуюся на Ленинградском проспекте. Они поднялись по красивым ступенькам и вошли в громадное бело-мраморное фойе через вращающиеся двери. Там стоял Иосиф.

Какая-то часть Светланы все еще ожидала увидеть молодого человека двадцати двух лет, которого она оставила в аэропорту «Шереметьево» в 1967 году, стройного, красивого, с веселым юмором в глазах. Тридцатидевятилетний мужчина, который сейчас смотрел на нее, казался усталым и, скорее, смущенным, а не радующимся встрече. Иосиф смотрел на пятидесятидевятилетнюю женщину, которая была его матерью и которую он не видел восемнадцать лет.

Светлана всегда придумывала, как все должно произойти. Они с Ольгой возвращались в любящую семью, где их готовы прижать к сердцу. Дяди, тети, двоюродные братья и сестры окружат Ольгу вниманием и нежностью. Не будет никаких взаимных упреков и сожалений. В первый момент все застыли, потом отец Иосифа Григорий Морозов, который всегда был близок к сыну, вышел вперед вместе с женой Иосифа и его пятнадцатилетним сыном Ильей. Иосиф обнял мать и, держа жену за руку, произнес: «Мама, это Люда».

Встреча вышла странной: Иосиф не обращал никакого внимания на Ольгу. Возможно, он был слишком озабочен тем, как его новая жена понравится матери. Светлане она не понравилась. Она сразу почувствовала антипатию к Люде, которая выглядела гораздо старше ее сына, но сказала себе не придираться. Мальчик Илья молча стоял в стороне. Только присутствие Григория сделало встречу не такой натянутой. Он оживленно болтал с Ольгой на ломаном английском и проводил их всех к лифту. Иначе все так и застыли бы посередине фойе на бело-мраморном полу.

Правительство выделило Светлане роскошный двухкомнатный номер. Но даже здесь встреча не стала более теплой: они продолжали натыкаться друг на друга, бессвязно бормоча какие-то слова на русском и английском. Люда пошла в ванную налить воды в вазу для цветов, подаренных Светлане Комитетом советских женщин. Светлана подумала: по крайней мере, она практичная. Ольга во все глаза смотрела на незнакомцев. Григорий сказал, что они спустятся вниз, в ресторан, где он заказал столик. Он напомнил Светлане, что это место когда-то славилось благодаря знаменитому цыганскому хору и часто упоминалось в литературе. Неужели она не помнит? Она не помнила. В ванной Ольга повернулась к матери со злыми глазами. Неужели это и был ее брат, который якобы любит ее?! «Он только посмотрел на меня сверху вниз, потом — снизу вверх, и не сказал ни одного слова…» Он даже не обнял ее.